Золушки

Петеру помогал аналитик Матс Дальман из уголовной помощи, к нему Алекс обратился за помощью после разговора с родителями Сары и пригласил принять участие в расследовании. У Матса имелась отличная компьютерная программа, с помощью которой можно было легко сортировать звонки — например, отсекать те, что поступили слишком рано. Всех, кто сообщил, что видел Лилиан Себастиансон на Центральном вокзале раньше времени прибытия поезда, можно было отсеять сразу, потому что к этому моменту Лилиан еще не пропала, а вот с остальными звонками дело обстояло сложнее. Женщина, ехавшая на одном поезде с Сарой и Лилиан, сообщала, что, выйдя на платформу, заметила невысокого мужчину, который нес на руках спящего ребенка. Однако у подозреваемого был сорок шестой размер обуви — вряд ли он маленького роста, скорее, наоборот. Если, конечно, те следы вообще имеют какое-то отношение к исчезновению Лилиан.

Петер откинулся на спинку кресла и в отчаянии вздохнул. И ночь тоже выдалась невеселая. Он приехал домой только в десять, хотя собирался быть пораньше. Ильва сидела на кухне и пила чай. Сказала, что устала. От чего?! От сидения дома?! Петер потихоньку закипал, но изо всех сил сдерживался, чтобы не сказать чего-нибудь грубого и обидного. По привычке молодой полицейский принялся повторять мантру, крутившуюся у него в голове последние десять-одиннадцать месяцев: «Она болеет и устала. Она ничего не может с этим сделать. Главное — вести себя спокойно, относиться к жене внимательно, и тогда ей, наверное, станет лучше. Ей обязательно станет лучше».

Еще год назад Петер относился к тем, кто на полную катушку наслаждается жизнью. Он считал чуть ли не обязанностью мужчины поддерживать свою физическую форму и контролировать собственную жизнь. Каждый день он с удовольствием ходил на работу — Петер вообще привык получать удовольствие от жизни, от карьеры, которая наконец-то пошла в гору, от отношений с Ильвой и мысли о том, что скоро они станут настоящей семьей. Словом, он был человеком во всех отношениях надежным, непритязательным, позитивно настроенным и гармоничным. Радостным и общительным. По крайней мере, ему самому так казалось.

Но с рождением первого ребенка, точнее близнецов, все изменилось. Прежняя жизнь кончилась безвозвратно. Мальчиков поместили в кювез, а Ильва погрузилась в беспросветную тьму послеродовой депрессии. Нынешняя жизнь Петера оказалась наполнена грустью и горем, лекарствами и бесконечными больничными, постоянными телефонными разговорами с мамой, когда в очередной раз приходилось просить ее посидеть с малышами. А полное отсутствие секса превратило будни в сплошную беспросветную тоску. Инстинкты Петера бунтовали: он не просил о такой жизни, да и не заслуживал ее.

— У Ильвы такая глубокая депрессия, что на данный момент она не готова к физической близости с вами, — сообщил Петеру пожилой врач. — Вы должны запастись терпением.

И видит бог, он терпел! Старался думать об Ильве как о серьезно больной, почти как о Джимми, которому было не суждено поправиться. Занимался хозяйством — правда, тут еще мама помогала. Почти весь сентябрь, октябрь и ноябрь Ильва просто проспала. В декабре она начала плакать, сделав перерыв только на Рождество, когда из последних сил взяла себя в руки ради семьи. В январе ей стало немного лучше, но Петеру все равно приходилось проявлять терпение. В середине февраля у нее случился очередной кризис, и она грустила целый месяц. В марте снова стало немного лучше, но, похоже, слишком поздно.

В марте полиция Сёдермальма, где тогда служил Петер, устраивала большой весенний праздник, и Петер полночи провел в постели своей коллеги Пии Норд. Боже, какое он испытал облегчение! С одной стороны, безнравственный, аморальный поступок, а с другой — настолько свободный и естественный.

Потом на него навалилось жуткое чувство вины — такого он не испытывал никогда. Постепенно Ильве становилось все лучше и лучше, дни становились все длиннее, и Петер почти простил себя: ведь после ада, через который ему пришлось пройти, он заслужил хоть немного физического наслаждения! Коллеги, которые были в курсе ситуации, поддерживали его: ну конечно, он завел себе другую, что тут странного?! Петер и Пиа встречались нечасто, от случая к случаю. Все жалели Петера, ведь он заслуживает лучшей доли, черт побери, да ему еще тридцати пяти нет! Поэтому он еще пару раз встретился с Пией. Чего уж теперь, что сделано — то сделано…

Однако стоило любовнице спросить у Петера, не собирается ли он уйти от жены, как он тут же прекратил эти встречи. Она что, свихнулась?! Уйти от Ильвы из-за какой-то любвеобильной бабы с работы? Пиа, видимо, вообще не понимает, что в этой жизни важно, решил Петер и отшил ее по CMC.