Зомби-Киев

— Да, снова здравствуй. Что у нас в Киеве творится? Ничего не творится, весело проводим время, стоим у подножия Лысой горы в непосредственной близости от места проведения казней. Что? Сигнал плохой. Я не смотрел, некогда было. Ну оцеплен и оцеплен квартал, мало ли. Отгородили себя стеной безразличия. Связь теряется, ничего не слышно. Ничего не слышуу! Позже перезвоню.

Нажал на сброс.

Узкая дорога начала восхождение на склон Лыски. Могучие деревья заслонили зеленой листвой небо. Тот же самолет заходил над горой на круг, только Боря этого уже не заметил, он топал со всеми наверх. Разговор почему-то сбился на духовность и языковедение.

— А вот я тебе сейчас докажу, — сказал Лёха, — Что церковь имеет непосредственное влияние на всё, что мы пишем.

— Ну докажи, — согласилась Кира.

— Винительный падеж, как ты окончания произносишь?

— Этого на вопрос «кого, чего»? Каво, чево.

— Вот. А на церковнославянском как? Допустим, «духа святаго». Видишь — «аго»! Вот откуда «г». Или, пишем «его», говорим «ево».

— Скорее, — вступил Боря, — Речь идет о старом написании, перешедшем в наше современное из старославянской письменности, восприемником которой и продолжателем была письменность церковная. Но так да, мы продолжаем писать не так, как произносим.

— А вот в украинском это осталось, — сказал Лёха, — «Чого», «кого», но со смягченной «г». Это мягкое «г» бытовало даже на севере России совсем относительно недавно. Петр Первый писал как говорил — Выборх. Петербурх. То есть, то есть, к какому выводу мы можем прийти?

— Вам обязательно по жаре этой фигней маяться? — спросил Жека.

— Ты отсталый человек, ты смотришь в будущее, но забываешь прошлое. А будущее растет из прошлого, — Кира подняла палец.

Очередной изгиб дороги приблизил их к перекрестку. Бетонный забор радиопередающего центра с вышками, напротив — развалины КПП. Загаженный, изрисованный кирпичный домик в окружении кустов, низеньких яблонь и строительного мусора. Из пустых окон языками тянулась вверх по стенам сажа былого пожара.

— А что за вышка? — спросил Боря, — Столько раз ее раньше видел и никогда не интересовался. Бывшая глушилка?

— Непонятно что, — ответил Лёха, — вроде используется мобильными операторами. Но людей там никто не замечал, работает в автоматическом режиме.

— Говорят, тут паранормальщина разная творится, — сказала Кира. Лёха поддакнул:

— Разные аномальщики и торсионщики утверждают, что это «Объект 112», он же «Радиобъект номер 7», и там какие-то чудеса с электромагнитным излучением и временем происходят. Понимаешь, когда стоит огражденный объект и туда никого не пускают — а напомню, раньше тут была военная часть, и вот этот засранный капэпэ относится к ней — так вот любое отсутствие информации порождает выдумку, человек любит заполнять пустоту. Это функция не только физиологии, но и разума.

Послышался искаженный, невнятный голос. Он приближался. По дороге вдоль бетонной, с колючей проволокой по верху, ограды передающего центра вереницей шла группа людей. Их вел за собой, оглядываясь, упитанный розовощекий мужчина в шортах, красной футболке и с рупором в руках.

— Прячемся в капэпэ! — Боря проворно скрылся в домике, остальные без разговоров последовали за ним.

Голос стал отчетливей:

— Загадочная вышка продолжает оставаться тайной. А теперь, обратите внимание на развалины. Здесь, по слухам, в шабашные ночи проводятся изуверские ритуалы, ведь Лысая гора привлекает к себе не только неоязычников, но и черных магов.

Из домика, воздевая руки, показались четверо. Лёха опустил брови куда-то к щекам и выставил челюсть. Кира сделала вид, что впивается Жеке в горло. Боря зловеще прояснил дело:

— Мы некроманты!

— Из закрытой лаборатории, — добавила, отрываясь от горла, Кира, — Вот она за нашими плечами, там на самом деле бункер. Только что мы оживили нескольких мертвецов. Вы слышали о проекте «Лазарь»?

Человек с рупором смотрел то на них, то оборачивался к экскурсантам, затем поднял рупор к губам и засмеялся:

— Изыдите, сотоны!

И повернулся к пришедшим с ним людям, но те почему-то молча стали глядеть поверх него. Нарастал сильный гул.

Глава 10

А Мила и Дима ходили на Лыску с другой стороны, от рельсов, со стороны Днепра, там где пешеходная дорога идет наверх в яру. У низовья, слева от этой дороги было озерцо, слывущее Русалочьим — на деле бывший отстойник Лысогорского форта, а направо, на высоченный и воистину лысый суглинный утёс круто взбегала по траве и среди кустиков тропа. Оттуда, сверху, виднелось всё — промзона перед Днепром, голубовато-зеленые дали и череда последующих за Лысой холмов.

Мила и Дима были капэишниками, студентами последнего курса, а на Лыску повадились сначала вместе с клубом эзотериков, где заправлял такой Пармалюк. Длинный, хипповатый, длинноволосый, на подобных вылазках он скидывал обувь и призывал к тому же остальных.

— Надо чувствовать почву, — говорил он, — Мы все стоим на почве. Но как можно стоять на том, что не чувствуешь, чего не знаешь?

Все кивали, постигая мудрость, и разувались. Потом Ляля Белоножко, рыжеволосая, восторженная, спрашивала, чтобы блеснуть: