Зомби-Киев

— А давайте им скажем, — предложила Алёна, — Что у нас террористы. Приземлимся, отсидимся в кабине, а их там в салоне как-то обезвредят.

— Мысль хорошая, но скорее это те, кто в салоне, всех обезвредят. И пойдут дальше, — Саенко указал на свои виски:

— Я поседел?

— Еще нет.

Пообещал:

— Скоро.

— И вот так одно падло, — подал голос Базов, — Которое проникло на борт больным и померло, всех подвело под монастырь. Такая у них система контроля, температуру лять мерили.

— Я например не хочу, — сказал Саенко, — Чтобы те кого мы везем добрались до моей семьи.

— Я тоже, — кивнула Алёна.

— Так, времени в обрез, на очередной заход топлива не хватит. Варианты — аэропорт, если долетим. Район Демиевки, если не долетим, грохнемся там. Или берем курс на Лысую гору. Голосуем. Я за последнее.

Все подняли руки.

— Решение принято бесповоротно и окончательно, — подытожил Саенко.

Пробудился диспетчер:

— Киев-радар на связи. Ребята мы тут уже в курсе что у вас за ЧП.

— Очень рады за вас.

— Я должен передать вам плохую новость. Сейчас против вас поднимут на перехват боевую авиацию. Простите, ребята.

— Ничего страшного. Передайте там, чтобы не жгли зря керосин.

— То есть?

— Мы выйдем на связь через две минуты.

Саенко спросил у всех:

— Знаете пародию на песенку?

И объяснил.

Затем подал штурвал от себя — самолёт опускает нос. Вариометр справа на главном экране засуетился, показывая чертовски, ах как чертовски быстрое изменение высоты. Рядом с ним на дисплее голубая половина — небо — уменьшилась, исчезая и замещаясь коричневой — землей, и черная точка посередке смотрела только в эти сплошные коричневые пикселы.

Саенко включил связь, в кабине запели:

Раз дощечка, два дощечка
Гробик строится,
Раз лопатка, два лопатка —
Он заро-е-тся!

— Неприличными словами не выражаться! — скороговоркой прокричал Саенко.

Вместе весело шагать по просторам,
По просторам, по просторам,
И конечно умирать лучше хором
Лучше хором, лучше хором

На них падала земля.

Глава 12

— Что вас интересует? — отвлекшись от разговора с коллегой, подошел продавец — пожилой дядечка с широким лицом.

Тут, среди букинистических ларей Петровки, был хоть намек на тень и прохладу. По обе стороны дорожки между ларями приютились коробки с книгами, из них торчали на картонках общие ценники — всё по пять, всё по двадцать.

Алиса — это, конечно, псевдоним — рылась там, где всё по десять. Присела на корточки. Футболка со знаком пацифик, штаны клёш, на запястьях — фенечки, рыжеватые хаера длинные с лентой поперек, глаза тенятся за опущенными почти на кончик веснушчатого носа очками в стиле Джона Леннона. Хиппи! Еще за спиной висит матерчатый рюкзак с доброй дюжиной приколотых значков.

Посмотрев снизу вверх, Алиса ответила:

— Да я так, сама найду если есть.

— Ну а всё-таки я может подскажу? — не отставал букинист.

— У вас есть «Соллогуб и декаденты» Фурсовой?

— Нет, — и сразу отошел болтать к соседу.

Алиса переняла сей способ отшивания надоедливых продавцов от своего приятеля Петра, который в таких случаях называл Юрия Трифонова, после чего интерес к нему продавцов сразу угасал, ибо на всем книжном рынке Петровке не было ни одного томика Трифонова, или даже какого-нибудь рассказа в сборнике.

На сегодня у Алисы были такие планы — сначала закупиться дешевыми книгами, а затем отправиться в центр, в магазин по продаже витаминов, за Б12, железом и фолиевой кислотой, без приема которых она, веганка, начинала очень быстро загибаться. У загибания был только один плюс — на каком-то этапе нисхождения в могилу она начинала воспринимать звуковые частоты, неслышимые во здравии, и эти частоты непонятно к чему относились — то ли к проявлениям мира незримого, то ли к работе кондиционеров и двигателей.

На ползание среди книжных рядов Алиса убила часа полтора, не пропуская ни одной раскладки и проворно доставая длинными — ах, у нее музыкальные пальцы — пальцами доставая плотно забитые в коробки книги, отчего руки у нее стали серыми от пыли, и Алиса вытерла их салфетками.

А нехило отоварилась! Книжки рёбрами упирались сквозь рюкзак в спину.

Потом она двинулась на барахолку, ведь книжный базар продолжался базаром толкучим, зажатым меж бетонной стеной железной дороги, станции Петровки, и огражденными же корпусами завода «Маяк».

Белое солнце обесцвечивало старьевщиков и толпу. На клеенках вдоль улицы были разложены заманчивые вещи покойников прошлых десятилетий — ржавые топоры, начищенные самовары, ворованные мобильные телефоны без зарядок, значки, порнографические видеокассеты, просроченные контрабандные шоколадные батончики, макароны и дорогие командирские часы. Батончики плавились, корпуса часов раскалились едва не докрасна, в самовар налей воду — и закипит.