Зомбосвят

А сам, меж тем, задумался о том, что же в итоге получится после соединения всех мощей. Неужели те действительно превратятся в какое-то существо? В зомбосвята, как нарек его Костя. Что ж, название было хоть и жутковатым, но верным. Ведь что такое, в сущности, святые мощи? Останки мертвых людей. А мертвый человек, который вдруг оживает, он ведь, как ни крути, зомби. Правда, тут, похоже, многое зависело от того, какая сила оживляла мертвеца. Если сила ада, с этим все ясно. В этом случае получалась жуткая тварь, одержимая желанием ловить людей и пожирать их плоть. Но если мертвец оживет по воле божьей, уместно ли считать его чудовищем? И как он будет вести себя, этот зомбосвят? В частности, стоит ли его опасаться? С мертвецами он, предположим, разберется, но ведь живых людей это существо обижать не должно. Все-таки бог, он за добро. Кажется.

Павел попытался припомнить все свои скудные знания по данному вопросу. На тему безграничной божественной доброты имелись весьма показательные ветхозаветные легенды об уничтоженных со всеми жителями городах, прогневивших небеса своими вольными обычаями. На тему воскрешения мертвых тоже было что вспомнить. Оживлением покойников, якобы, занимался Иисус. Вроде как воскресил нескольких, но более-менее Павел помнил лишь один эпизод — историю с оживлением некоего Лазаря. Тот, согласно сакральному тексту, четыре дня честно пролежал мертвым, а потом, по команде Иисуса, вышел из гробницы здоровеньким, после чего, не чихая, прожил еще много лет. Но там-то было именно что воскрешение. И из гробницы Лазарь вышел обычным живым человеком, а не каким-то зомбосвятом. И прожил дальнейшую жизнь тоже как человек. А как же поведет себя зомбосвят после того, как разберется с мертвецами? И как он вообще будет выглядеть: примет ли человеческий облик, или предстанет в виде полусгнившего трупа?

Павел вздрогнул, и попытался выбросить всю эту дичь из головы. Ну не разбирался он в духовных вопросах, так нечего в них и лезть. Отцу Серафиму виднее. С него же самого будет более чем достаточно, если зомбосвят (вот же прицепилось!) очистит мир от нежити, а уж дальше пусть делает все, что хочет. У Павла были свои планы. Он мечтал начать новую, нормальную жизнь. И если зомбосвят не станет ему в этом мешать, то пусть себе бродит по земле на здоровье. Лишь бы он уничтожил всех зомби.

— Думаю, все получится, — сказал Павел. — Мы же все видели, как зомби боятся мощей. А они, твари эти, вообще ведь ничего не боятся. Их на куски разносишь, а они даже не морщатся. Единственное, что может ужасать подобных чудовищ, это сила, противоположная той, что породила их.

— Или зло настолько ужасное, что оно ужасает даже их, — задумчиво произнесла Вика. — Ну, как вариант.

Павел испуганно икнул. Зло, которое ужасает даже порожденных адом зомби…. Да это что же такое может быть? Это же и вообразить себе нельзя.

— Эй, вы, прекращайте такие разговоры! — потребовал Костя с заднего сиденья. — Мне и так кошмары снятся последние полтора года, а после ваших страшилок я, чего доброго, еще и ссаться начну. Мне это не нужно. Мы вот-вот очистим мир от нежити, заживем как люди. Я хочу вступить в новую жизнь без недержания.

Все засмеялись, и зловещая атмосфера, рожденная неприятным разговором, рассеялась. Но чувство тревоги затаилось в Павле. В то, что сказала Вика, трудно было поверить. Но и отмести эту версию полностью он не мог. Не обернутся ли их благие намерения пробуждением такого ужаса, на фоне которого даже все зомби на свете покажутся цветочками? Едва ли. Едва ли. Но пусть крошечный шанс того, что так и будет, оставался, и от этого Павлу становилось не по себе.

Во второй половине дня они нашли подходящее место для привала. Рядом была роща, где они набрали дров для костра, и небольшое озеро, ставшее источником воды. Крестоносцы, не занятые в нарядах, дружной толпой двинулись к водоему, где долго плескались, смывая с тел пот и грязь, а затем затеяли стирку одежды. На порошке не экономили, и к тому моменту, когда стирка завершилась, все озерцо покрылось белой пузырящейся пеной.

Ко времени их возвращения в лагерь, разбитый, как и прежде на обочине трассы, подоспел обед. Сегодня опять подавали кашу с тушенкой, и Павел с огромным удовольствием умял большую тарелку кушанья. Его аппетит не сумели поколебать даже воспоминания о жуткой гибели Олега, о том, как мертвец рвал зубами его горло. Павел слишком многое повидал и пережил, и успел прилично закалиться. Такие мелочи просто не могли отбить у него желания перекусить. У Кости, кстати, тоже. Тот и сегодня трапезничал так, будто это был его последний прием пищи. Вика, которая устроилась со своей порцией рядом с ними, обратила внимание на неистовую прожорливость Кости.

— Ты, наверное, много голодал, — предположила она с сочувствием.

— Голодать не голодал, но человеческой еды уже давненько во рту не имел, — признался тот, и стал выскребать кашу со стенок тарелки.

— В вашей Цитадели плохо кормили? — спросила девушка.