Зона бабочки

«Что такое?» — испуганно подумала она, вскочила с травы и, заправляя в брюки почему-то выбившуюся футболку, начала недоуменно озираться.

Все на поляне было как прежде, вокруг стояла такая же тишина, и даже дятел перестал стучать. Вот только уголок малинника, выходящий к ручью, был примят, словно заезжал туда грузовик. Вперся, придавил кусты, развернулся — и сгинул. Или и раньше так было, а она просто не заметила?

Наташа с замирающим сердцем прислушалась к себе: нигде ничего не болело. Вот вроде бы только что обрывала ягоды — и… А что — «и»? И очнулась за двадцать метров, возле велосипеда. Помутнение сознания какое-нибудь? Пестицидов нанюхалась, просыпавшихся на лес с самолета-«кукурузника», что обрабатывает поля? Выбралась из малинника, себя не помня, а здесь, на полянке, под сосной, сомлела окончательно? Или голову напекло?… Да какое ж тут солнце?

Наташа взглянула на чистое небо — и мысленно ахнула. Солнца там, где ему положено висеть, уже не было, и угадывалось оно за верхушками сосен совсем в другой точке, гораздо правее и ниже.

Нет, не краткий обморок с ней случился, а пролежала она тут часа два, если не больше. Что-то серьезное? Но ведь никогда раньше ничего…

Она прижала ладони к щекам и чуть не заплакала от страха. И тут же подумала:

«Жорка! Он же там, наверное, с ума сходит! К обеду не вернулась. И Серафима Ивановна…»

Наташа схватила было руль велосипеда, но сообразила, что корзинки-то нет, зобни бабушкиной. Бросилась в малинник, продолжая вслушиваться в себя, — да нет, все вроде в порядке, — отыскала корзинку. А уже возвращаясь к велосипеду, решила: мужу — ни словечка! Лучше потом тихонько в больницу сходить, провериться. Может, что-то с давлением? Езда велосипедная во вред пошла?

Выехав на дорогу, Наташа отмахнулась от таких мыслей и вовсю налегла на педали. Когда до деревни осталось всего ничего, позади, вдалеке, раздался нарастающий треск. Наташа не оборачивалась, но когда мотоцикл зарычал прямо у нее за спиной, все-таки вильнула к обочине, притормозила и оглянулась, поставив одну ногу на землю. И увидела растрепанного бледного Жору верхом на «ковровце». Глаза у Жоры были испуганные и сердитые. Он уронил мотоцикл прямо в подсохшие конские «яблоки», подскочил к ней и крепко прижал к себе. А Наташа осталась стоять неподвижно, не выпуская руль, — чтобы велосипед, подобно «ковровцу», не грянулся на дорогу вместе с сумкой, набитой сельповскими «разносолами», и лукошком, где малины и так было всего ничего. Жора хоть и обнимал, и на поцелуи не скупился, будто жена вернулась с того света, но отчитывал ее по полной программе. И Наташа на него, конечно же, ничуть не обижалась.

Все получилось, как она и думала. Жора вернулся с рыбалки, узнал от Серафимы Ивановны, что Наташа укатила в Новиково — и начал ждать. Сначала просто ждал, потом заволновался, и к волнению в конце концов примешался и страх. Мало ли что могло случиться! Упала с велосипеда и ногу сломала или еще чего похуже… Гадюка укусила… Угодила под колхозный грузовик, ведомый то ли похмельным, то ли по новой залившим глаза шофером… Свернула на речку искупаться — и…

Не в силах больше сидеть на месте, Жора отправился за пять домов и выпросил мотоцикл у бедового паренька Сашки Воробьева. А то бы и бегом побежал в Новиково! Примчался к сельмагу, а там уже замок, никого. И деревня словно вымерла. Поехал назад, собираясь еще сгонять на речку, — и вот…

Наташа в ответ выдала задуманную «легенду», хоть и не очень-то приятно было ей хитрить перед мужем. Ни словечком не обмолвилась о своем странном долгом обмороке, а в остальном изложила все так, как оно и было. Проторчала, мол, в очереди. На обратном пути заглянула в малинник. А потом прилегла там, рядышком, на полянке, да и заснула незаметно под стук дятла. А в лесу, на свежем хвойном воздухе, спится хорошо…

В общем, выкрутилась Наташа.

— А чего ж так мало набрала-то? — уже немного остыв, спросил Жора.

— Так съела, — невинно ответила Наташа. — Вкусно же…

Жора рассмеялся и вновь привлек ее к себе:

— Эх ты, сладкоежка моя! Вернемся в Калинин — каждый день шоколадку покупать буду. Только чтоб больше без меня — никуда!

— «Гвардейский»! — заявила Наташа. — Люблю «Гвардейский».

Этим шоколадом московской фабрики «Красный Октябрь» часто баловал ее в детстве отец.

— Ох, смотри, растолстеешь! — шутливо погрозил пальцем Жора. — А толстеть тебе можно только в одном случае. Сама знаешь, в каком.

— Ну, это не только от меня зависит, — лукаво улыбнулась Наташа и чмокнула мужа прямо в ухо, так, что он, наверное, на некоторое время полуоглох.