Зона бабочки

И чудился ему иногда еле слышный шепот, сочащийся сквозь застывшую плоть темноты небытия. Невнятный шепот иных, которых он никогда не увидит:

„Мы тебя не звали… Не звали…“

И он бессилен был хоть что-то изменить.

И не было надежды.

„Не звали…“»

Герман вновь поднял голову и посмотрел на двойника. И поймал его внимательный взгляд.

— Ну что? — спросил двойник. — Послушаешь мои комментарии?

Гридин даже не заметил, как листки пропали из руки. Просто пропали, будто их и не было.

Он покосился на девушку. Вид у нее был такой, словно она только что съела лимон.

— Комментарии я послушаю, — сказал он. — Только сиди, где сидишь. Хотя мне, в общем-то, и без комментариев понятно.

Двойник убрал руки со спинки скамьи и сделал движение вперед, словно собираясь подняться. Но не поднялся, а так и остался сидеть, подавшись к Гридину.

— И что же тебе понятно без комментариев? — спросил он.

— Мне отключили эту «воронку Шеррингтона». И теперь я вижу то, что человек обычно не видит. Кошки шипят на пустое место, собаки хвосты поджимают… Они — видят, вероятно. А человек не видит.

Он подумал, что тут явно не обошлось без шамана. Сибирский народный умелец каким-то образом покопался в его, Гридина, мозгах и заткнул «воронку Шеррингтона» тряпкой.

Хотя шаман мог быть тут и вовсе ни при чем. Просто — влияние зоны. Хорошее объяснение, универсальное, пригодное для любого случая. Что за девчонка? Зона. Почему двойник? Зона, дружище, зона. Так уж она, брат, устроена.

Почему устроена именно так, чем или кем устроена — неважно. И вообще, ничего не важно, кроме задания. Между прочим. Так что поговорили — и хватит.

Герман открыл было рот, собираясь сказать двойнику: ариведерчи, мол, приятель. Но двойник его опередил.

— Тебе «воронку» не отключили, — раздалось со скамейки. — Тебе ее подрегулировали. Ты думаешь, где ты сейчас? Вот здесь, в парке? — Двойник отрицательно поводил из стороны в сторону вытянутым указательным пальцем. — Отнюдь. Нет тут никакого парка. И ее нет… — Он мотнул головой на Иру. — И меня нет. И цели твоей тоже нет. На самом деле ты бродишь по кругу в пустой запертой комнате. Это в лучшем случае. Или просто лежишь… и видишь сны… Тебе нужно это понять — тогда и ходить никуда не придется. Это просто эксперимент. А ты — подопытный кролик.

«Понятно, — подумал Гридин. — Не мытьем решили, так катаньем. Ну-ну…»

Девушка встала и потянула его за рукав:

— Идемте. Он вам еще и не такое понарассказывает. Фигня все это.

— Пожалуй, ты права, — сказал Герман. — Пообщались — и до свидания.

— Да мы ведь только начали, — возразил двойник. — Куда тебе спешить? За иллюзиями? За ложным, так сказать, солнцем? Давай лучше поговорим. Я ведь кое-что о тебе знаю. Я чувствую тебя. Вот скажи: ты в детстве ногу не обжигал? Левое бедро? Чаем горячим облился. Или утюг на себя уронил. И аппендикс тебе вырезали классе, по-моему, в пятом. Или в шестом.

«В шестом», — подумал Герман, быстро подыскивая варианты объяснения такой осведомленности этого… человека? Иллюзии? Обособившейся и персонифицированной части собственного сознания или подсознания? Или надсознания?

Девушка уже не просто потянула, а дернула его за рукав:

— Ну сколько можно? Он же просто у вас в голове копается и вам же рассказывает!

— Да-да, идем, — с некоторой заминкой сказал Гридин и повел пистолетом в сторону двойника. — Можешь нас не провожать. Если что, все-таки рискну и выстрелю. По коленкам.

Двойник молча покачал приподнятой ладонью. Сделал ручкой. Лицо у него было сосредоточенное и невеселое.

Герман вслед за девушкой ступил с гравия на траву, и они направились к компании берез и кленов. Оглянувшись, Гридин увидел, что двойник продолжает сидеть в той же позе и смотрит им вслед.

— Если так с каждым встречным-поперечным зависать, толку не будет, — сказала девушка менторским тоном. — Дело надо делать, а не разговоры разговаривать.

Гридин приостановился:

— Слушай, девочка, не надо меня учить.

— Я не учу, — буркнула она, не оборачиваясь.

— А мне кажется, именно учишь…

Он сделал еще несколько шагов, невольно наблюдая, как покачивается на ходу ее обтянутая джинсами попка. И вдруг спросил:

— А ты меня не боишься? Глушь, тишина, ни народу, ни милиции…

— Да не отставайте вы, — с досадой сказала Ира. — Некогда мне бояться.

Она остановилась, повернулась и нетерпеливо посмотрела на него.

— А как твоя фамилия? — внезапно полюбопытствовал Гридин.

Девушка закатила глаза и тихонько застонала, словно от зубной боли:

— М-м… Да на кой вам моя фамилия? Ну как вы не поймете, что нам спешить надо! Все остальное — потом!

Гридин еще раз оглянулся.