Зона бабочки

— Поверьте, в наших методах нет ничего опасного для здоровья, — попытался убедить Зимина Осипов, прижав руку к груди. — Ровным счетом ничего!

— Нет! — отрезал Зимин.

Видно, было что-то сверхубедительное в его ответе, потому что Осипов сразу опустил руку, а черноволосый отвернулся.

Как ни странно, Зимин не испытывал ни малейшей неловкости, которая обычно бывает, когда приходится кому-то в чем-то отказывать. И менять свое решение не собирался ни за какие коврижки.

Судя по всему, Осипов понял, что торг здесь неуместен и бесполезен.

— Ну что ж, Дмитрий Алексеевич, — сказал он, глядя куда-то мимо Зимина, — ваше право, как говорится. Хотя опасения ваши совершенно беспочвенны, ей-богу. Через нас прошли уже не десятки — сотни, и никто из них инвалидность не получил. Мы же не копаемся в чужих головах, а просто снимаем информацию. Но на нет и суда нет. Ничего страшного. Картина нарисуется, даже если каких-то кусочков и не будет хватать. Вон, Венера Милосская, — он перевел взгляд на Дмитрия и улыбнулся, — хоть и без рук, но вполне понятно, что это женщина, а не экскаватор. Натурщица позировала скульптору голая и, пресекая возможные домогательства, предупреждала: «Только без рук!» Он понял это буквально — и так и изваял.

Осипов вновь улыбнулся, явно ожидая, что Зимин оценит, но Зимин никак не отреагировал.

Эфэсбешник убрал с лица улыбку и задумчиво добавил:

— Жаль, конечно, но… — Он развел руками.

Зимин продолжал молчать, вслушиваясь в себя.

«Правильно сделал, — сказали внутри. — Очень правильно».

Осипов чуть подался к нему:

— Если вы все-таки преодолеете свою… э-э… мнительность, Дмитрий Алексеевич, и измените решение, сообщите нам об этом, пожалуйста. Если вас не затруднит.

— Сообщу, — охотно пообещал Зимин. — Обязательно сообщу. Если дадите ваш телефон.

— Да, сейчас.

Осипов дотронулся до плеча черноволосого:

— Напиши на бумажке.

Они явно не ожидали, что получат отказ. Собственно, Зимин и сам не ожидал.

Черноволосый открыл «бардачок» и достал ручку и календарик с маками. Написал несколько цифр и молча протянул «визитку» Осипову. Тот взглянул на нее и передал Зимину.

— Вот. Это дежурный. Просто назовете себя, а мы потом с вами свяжемся.

— Понял, — сказал Зимин.

— Ну, тогда все, Дмитрий Алексеевич. До свидания.

Осипов прощально приподнял руку, а его коллега повернулся и обозначил кивок.

— До свидания, — ответно кивнул Зимин.

Он выбрался из машины, но тут же повернулся. Черноволосый закуривал, а Осипов задумчиво смотрел на то место, где только что сидел Дмитрий.

— Мне об этой беседе помалкивать? — спросил Зимин.

Осипов пожал плечами:

— Да, собственно, как хотите, Дмитрий Алексеевич. Можете рассказать соседям. Мол, общались с экипажем НЛО, они вам память заблокировали, а сотрудники ФСБ хотели разблокировать, но вы не дались. И сама «летающая тарелка» это вовсе не «тарелка», а штучки Коллективного Разума Земли. Про Коллективный Разум тоже можно. О нем же в Интернете и так пишут. Рассказывайте на здоровье…

— Понял, — повторил Зимин и пошел к своему подъезду.

Кому и о чем тут рассказывать? Чтобы смотрели, как на ненормального?

У двери подъезда он оглянулся. Иномарка продолжала стоять под липой, и из салона выползал сигаретный дым.

Вернувшись в собственную квартиру, Зимин первым делом вышел на балкон и закурил. Под липой было уже пусто, словно и не существовало в природе никаких эфэсбэшников, и беседа с ними ему просто пригрезилась.

Потом он сел работать, но мыслями постоянно возвращался к той поистине невероятной информации, которую ему преподнесли с утра пораньше.

Коллективный Разум Земли…

От такого можно было охренеть всерьез и надолго. Просто жуть брала…

Было бы лучше, если бы он имел дело всего лишь с очередным текстом, который ему по ошибке дали для перевода, хотя в переводе текст не нуждался.

И еще он подумал:

«Они говорят, что могут видеть изменения в файле-человеке. А могут ли они эти изменения воспроизводить?…»

19

Гридин затруднился бы сказать, когда, в какой миг вновь начал воспринимать окружающее. Не только вся прежняя жизнь, но и недавние вроде блуждания по зоне представлялись чем-то далеким, давним, происходившим еще в те времена, когда населяли планету лемурийцы или гиперборейцы. А еще казалось ему, что сидит он тут уже целую вечность. Тут, на троллейбусной остановке, у края безлюдного тротуара.

Остановка была самой обыкновенной, сработанной в стиле непритязательного модерна, столь характерного для постсоветских обществ. Состояла она из бетонной скамьи — чтобы заднице было не жарко, дугообразный ее навес был прозрачным, чтобы солнце светило беспрепятственно, и нагревающаяся голова уравновешивала холод, проникающий от бетона в ягодицы. Ну, и боковушки у нее, естественно, отсутствовали, чтобы обдувало, значит, ветерком, а при порывах ветерка еще и обливало дождичком. Одним словом, сооружение было очень комфортабельным. Гридин сидел без пистолета, с одними только бесполезными патронами в кармане, и ощущение у него было такое, что вот только сейчас он помнил о чем-то важном — и бесповоротно забыл.