Зона бессмертного режима

— Все те же, фантастико-криминальные, — сказала Клара, интригующе кивнула и неожиданно сделалась на удивление серьезной. — Они вернутся. И попытаются опять взять контроль над человечеством. Весь вопрос только в том — как. Мы ведь уже не прежние лулу. Скорее всего, на Земле будет заварена такая каша, какую расхлебать своими силами люди будут не в состоянии. Вот тут-то боги и выйдут на арену в качестве спасителей голубой планеты. Всего этого отчаявшегося, потерявшегося человеческого скопища. Вот такой вот, братцы, футуристический прогноз, донельзя мрачный, пессимистический и чернушный. А может, я просто воинствующая паникерша, принявшая не в меру французского коньяка? Ладно, будущее покажет, как говорится, будем живы — не помрем. Данила, пироги греть? С капустой, грибами и с рисом и яйцом…

— Греть, греть, всенепременнейше. Равно как и эту аппетитную, тающую во рту кулебяку.

За чаем, пирогами и разговорами время летит быстро, они даже не заметили, как наступило утро.

— Ого, как скоро ночь минула, — глянул на часы Бурундук, встал, зевнул, вздохнул истово, так что затрещали связки, потянулся. — Пора мне, братцы, на трудовую вахту. А то Васильевич будет рвать и метать. Не обижайся, командир, Клара тебя проводит. Жаль вот только, что ненадолго ты, проездом.

— Не переживай, брат, — успокоил его Бродов и хитро подмигнул. — У нас все рассчитано. Я ведь из Египта возвращаюсь по дуге, через Питер. Так что бог даст — увидимся, через двенадцать ден встречай. Да я еще позвоню.

— Ну вот и славно, — воодушевился Бурундук, по-быстрому оделся, обнялся с Бредовым и пулей выскочил сменять Васильевича. Выстрелил замок, хлопнула дверь, ухнул лифт, и наступила тишина.

— У тебя когда самолет-то, Данила? — посмотрела в окно Клара, еле-еле сдержала зевок, зябко, словно на пронизывающем ветру, передернула пухлыми плечами. — А… Тогда поехали, я еще заправиться хочу.

Ладно, собрались, оделись, присели на дорожку. Пошли. На улице ощутимо холодало, падал снег, «копейка» выглядела несчастной и замерзшей. Словно старая больная кошка, скорчившаяся на канализационном люке.

— Ну вот, блин, гололед проклятый, как сказал Александр Матросов, бросаясь на амбразуру. — Клара отключила сигнализацию, не сразу поладила с дверями и сделала гостеприимный жест: — Давай, Данила, залезай.

— Есть. — Бродов положил сумку назад, сам сел вперед, попробовал устроиться с комфортом в кресле. Наивный…

Клара между тем освободила руль, сунула на место провод и, чавкая противно мембраной бензонасоса, подкачала топливо в чрево карбюратора. Чиркнул стартер, двигатель подхватил, из жерла глушителя повалил сизый дым. Символизируя дым ладана, на который дышали поршни и кольца.

— Чертово давление, — пожаловалась Клара, постучала по мигающей ало лампочке и, с натугой включив скорость, под звяканье кардана тронулась. Казалось, порулила не в аэропорт — к месту вечной стоянки транспортного средства.

И снова потянулись вдоль дороги ландшафты — унылые, скучные, припорошенные хилым снежком. Совсем размякла, рассопливилась, ударилась в распутство зимушка-зима.

— Так, вот здесь семьдесят шестой, кажись, есть. — Не доезжая до железнодорожной станции, Клара прижалась влево, лихо развернулась и встала на бензоколонке — возиться с баком, заправочным шпалером и проклятущим металлом. Бродов же, пользуясь моментом, вытащил пачку долларов, запечатанную банковской лентой, с рожами дяди Франклина, радостно ухмыльнулся и сунул в «бардачок». Для него это пустяковина, а Женьке будет приятно.

— Бензин дерьмо, спинным мозгом чую — этилированный, — прокомментировала процесс Клара, благополучно завелась и через четверть часа уже прощалась на парковке у аэровокзала. — Ну, Данила, счастливо долететь. Позвони оттуда, скажи, что и когда, мы встретим. Эх, завидую тебе белой завистью: Египет, фараоны. Вот, возьми на дорожку, еще неизвестно, какой у них там харч, — и протянула Бродову увесистый пакет внушительных размеров. — Да бери ты, бери, нам с Женькой все одно не сожрать. А потом мне мучное вообще вредно.

Смешно так сказала, нараспев, с артикуляцией кота Матроскина — у нас, мол, этой сметаны — завались.

— Ну, спасибо, Клара, спасибо. Этого я тебе до смерти не забуду, — усмехнулся Бродов и покачал съестное на руке. — Ну ладно, пойду.

Он чмокнул Клару в ноздреватую щеку, вылез, повесил сумку на широченное плечо и, уже закрывая дверь, сказал:

— Встречать, надеюсь, будете на новой тачке. В «бардачке» посмотри.

Данила улыбнулся, резко хлопнул дверью и, широко шагая, подался к зданию аэровокзала. Настроение у него было лучше некуда.