Зона бессмертного режима

Перед ним расстилалась грандиозная, ведущая к Карнакскому комплексу аллея бараноголовых сфинксов. В конце ее возвышались исполинские, размерами с хороший дом, пилоны Храма Амона. Время не пощадило ни рельефов на них, ни высоких мачт с разноцветными стягами, ни статуй богов и людей. Тем не менее преддверие Храма Вечности выглядело впечатляюще.

«Интересно, а что останется от нас? — Бродов резко отшвырнул пакетик с „насекомыми“, повесил сумку на необъятное плечо и принялся смотреть, как наши девушки выбираются из автобуса на белый свет. — Хрущобы? Зоны? Четвертый блок? Иркутская долбаная ГЭС?»

На лицах Любы и Наташи были написаны страдание, горе, непротивление злу и донельзя мучительный вопрос — зачем разбудили, суки? Они были похожи даже не на кукол — на полуоживших мертвечих из среднего фильма ужасов. Маг, хиллер и экстрасенс также реагировал вяло и видом был крайне нехорош — какие, хрен вам в жопу, камни и древности, когда башка трещит по швам? Разрухи мы, блин, что ли, не видали?..

А гид тем временем уже достал билеты, с полупоклонами раздал и первым двинулся к довольно узкому — чтобы толпа редела и порядок устанавливался сам собой — проходу меж пилонами. Вот так, всего какие-то там двадцать фунтов[144] , и общение с наследством древних обеспечено.

За пилонами располагался Колонный двор, размеры его поражали, давили на психику и вызывали вопрос — и чего ради? Может, ради того, о чем мы даже не подозреваем? Жарко припекало солнце, не было ни ветерка, в воздухе пахло пылью, камнем, вечностью, застывшей тысячелетней историей. Остро чувствовались гибельность, быстротечность, вся эта эфемерность бытия. Человеческого в особенности.

— Итак, уважаемые господа, прошу внимания. — Гид терпеливо подождал, пока туристы собьются в кучу, сделал энергичный жест и начал издалека: — Мы стоит на том самом месте, где все еще витает дух некогда величественнейшей и прекраснейшей столицы Древнего Египта. Замрите, задержите дыхание, умерьте биение сердец — и быть может, он снизойдет на вас…

И тут у наших девушек-красавиц случился сложный психологический излом — им вдруг до боли, до омерзения, до дрожи в гениталиях обрыдли эти древние руины. Мало того что марево, пыль, камень, несусветная тоска, так и еще и мудила гид, толкующий про клиническую смерть. Какое, на хрен, сердце, какая там менопауза, какая остановка дыхания. Башка болит, горит, как в огне, конкретно раскалывается на куски. Зачем разбудили, сволочи? Словом, развернулись девушки, плюнули на все прекрасное и отправились в автобус досыпать. Оккультист и маг, как кавалер и джентльмен, естественно, составил им компанию. Вместе с гидом остался авангард, даром что немногочисленный, но сплоченный — невозмутимый Бродов, улыбающиеся японцы и потный негарлемский негр. Белое, желтое и черное на каменном и пыльном.

— Хорошо, — гид, нисколько не расстроившись, глянул на часы и вытащил пачку сигарет, — давайте, господа, встретимся через полчаса на этом же месте. Чтобы не опоздать к обеду. Осматривайтесь сами.

Он дружески кивнул, щелкнул зажигалкой и, с чувством закурив, нырнул в тень. Развалины, видимо по тысячному разу, его уже не впечатляли. То ли дело ментоловое «Мальборо»…

И пошел себе Бродов Карнакским храмом, да не за мудростью или истиной — искать обитель общепита. Однако же, как ни спешил, не мог не восхититься искусством древних. Колонны были массивны, поставлены на века и в целом символизировали заросли папируса. Резные капители напоминали связки лотоса, из цветков которого, как известно, рождаются боги[145] , местами кое-где еще проглядывало чудо росписи, восковые краски, несмотря на время, пленяли, удивляли и радовали взор. А освещалось, по идее, каменное великолепие нежаркими лучами солнца сквозь окна в потолке — решетчатые, хитрые, прорубленные наискось. С филигранной, поразительной, инженерно выверенной точностью. И все это — аж за полторы тысячи лет до Рождества Христова.