Зона благодати

Рустам схватил мертвого чоповца за лодыжки и слегка подтащил на себя. Получилось вполне, руки контуженного шатена выскользнули из-под подмышек белобрысого и теперь картина разборки между двумя охранниками пребывала в почти оформлении. Осталось вложить шокер в правую руку одному и окровавленный нож в ладонь другому. Да, опытному следаку и эксперту хватило б одного взгляда на выложенную Зуфаровым диспозицию, что бы понять всю наигранность разыгравшейся под забором разборки. Но где были эти спецы? Далеко, да и очухавшийся спустя минут двадцать от электрошока шатен успеет от увиденного сделать в испуге множество лишних движений, окончательно затирающих в лживую пыль истинную картину разыгравшегося здесь преступления.

Поражение шокером в голову была строжайше запрещено всеми инструкциями, не в последнюю очередь по причине наступающей у оформленного таким образом персонажа краткосрочной амнезии, напрочь выбивающей из сознания события последних минут перед получением электроимпульса, практически напрямую в мозг. Гуманизм то же присутствовал в наставлениях, на главных ролях (куда ж без него!), но в многочисленных разъяснениях и комментариях к ним невозможность получения показаний в результате подобного действа приравнивалась к весьма серьёзному служебному косяку, с не менее предсказуемыми последствиями в деньгах и карьере.

Рустаму терять здесь и сейчас было нечего. Обеспечив себе свободу от попавших на собственной жадности стражников, он не стал свободным окончательно и бесповоротно. Зона окружающей его свободы резко расширилась, конечно, но не далее чем до периметра станции. Железная дорога проходила по другому подразделению МВД, но Зуфаров небезосновательно подозревал, что периметр был напичкан средствами наблюдения и сигнализации, так что отсутствие в обозримых пределах бродящих по охранной тропе патрулей не говорило, в сущности, ни о чем. Одну видеокамеру рядом с воротами, смотрящую на оптовую базу, они уже прошли. Как успел убедиться Рустам, на столбах контактной сети и вообще вдоль путей средств наблюдения не было, следовательно, попытка перебраться через забор вполне могла ловится какой то другой технологией. Или не могла - но шанс тут был ,как известном анекдоте про блондинку и динозавра, пятьдесят на пятьдесят, а рисковать Рустаму больше ну совсем не хотелось.

Оглядевшись ещё раз вокруг, Зуфаров медленно зашагал в сторону вокзала, по пути стащив через голову окровавленную рубашку, ей же вытер следы схватки на теле. Казалось бы безрассудное решение выглядело таковым лишь для стороннего наблюдателя, к счастью для столь неудачно отдохнувшего силовика, блистательно отсутствовавшего на данном участке железнодорожной станции. Маневровая зона, после всех сокращений и оптимизаций, начиналась теперь метров через сто от места превентивной самообороны Рустама, там же были подконтрольные камерам наблюдения стрелки, уводившие вагоны на контейнерную и чисто символический грузовой двор, постоянно балансирующий под угрозой закрытия. Участки путей, где брел, постоянно оглядываясь Зуфаров, использовалась для временного или сезонного отстоя служебных дрезин и снегоуборочных поездов. Как раз два таких труженика зимних дорог крепко спали на крайних справа путях, грезя о метелях и бескрайних просторах навалистого, тяжелого снега.

Еще раз оглянувшись, Рустам шмыгнул в промежуток между ровно выставленными по сцепкам снегоуборщиками и теперь, под прикрытием стальных бортов, крашенных веселой светло-желтой краской, зашагал гораздо быстрее. Захотелось выплеснуть накопившееся напряжения и в такт ходьбе Рустам стал тихо насвистывать популярную мелодию из свежего сериала 'Только вдвоем!'. Там-там, там-там, тари-там-там-там-там.

Стало немного веселей, Рустам несколько раз отстучал ритм костяшкой указательного пальца по борту снегоприемника, пока не добрался до крайних вагонов, с поднятой под предел габарита кабиной управления, похожей на усеченную пирамиду славного Лувра, что в Париже находится. Недоступного ему по причине госслужбы и личного, стойкого презрения ко всей гейропейскости.

Собственно, дальше выбор движения сводился к двум вариантам. Налево - с выходом на главный путь и дальше прямо, к вокзалу и направо - вглубь локомотивного депо, основное здание которого помнило еще времена паровозов. Не царских, конечно, а краснозвездных, но для своих почти ста лет сохранившегося весьма неплохо и как вспомнил Зуфаров, отнесенного к памятникам архитекторы областного значения. Что с гордостью отмечал, среди прочих городских достопримечательностей, большой рекламный щит на втором пассажирском перроне, аккурат перед подъёмом на протянувшийся перпендикулярно путям пешеходный мост, уходивший от вокзала почти до проходной 'Западная-2' металлургического комбината. Почему такого же щита не было над спуском в подземный переход на вокзал, так и осталось тайной железнодорожных пиарщиков.