Зона «D». Лучшие остросюжетные детективы. №1

Сэмми бежал глазами по строчкам и все больше бледнел.

— Ты влез в долги. И теперь, чтобы расплатиться, эти новые гаражи придется продать. Ирония! Скажи спасибо, один у тебя останется.

— Я не подпишу.

Он скомкал бумаги и отбросил их прочь.

— Это моя жизнь. Я… я не отдам.

— Твоя жизнь, вот как?

Я взмахнул рукой.

В дальнем конце ангара раскрылись двери.

— А я думал, твоя жизнь — Марта.

Вошли два китайца.

Они тащили за собой женщину, — избитую, в разодранном платье. Слезы на ее лице смешивались с кровью.

— «В богатстве и в бедности…», — наставительно произнес я.

Натянул потуже перчатки.

— «…пока смерть не разлучит вас».

Я шагнул к Марте.

— Сэм, — надорванно сказала она.

Страшно было слушать эти слова.

Или забавно, — это уж вам решать.

— Подпиши. Сделай все, что говорят эти люди.

— Нет, — он замотал головой. — Это же наше будущее. То, что детям оставим.

— У трупов нет будущего, — напомнил я. — А впрочем, мне все равно. Но эти господа…

Я показал на китайцев.

— …будут очень расстроены.

Потом я склонился к Марте.

— Правая рука или левая?

Выбрал левую.

— Красивые пальцы у вашей жены, — заметил я. — Даже жаль ломать.

Послышался хруст. Женщина забилась и закричала от боли.

— Марта! — воскликнул Сэм.

Он рванулся, но два китайца удержали его.

— Обычно плохо срастаются, — сказал я. — Будет этакий кукиш вместо руки.

— Нет, — плакал Сэм. — Вы не можете…

Я взял второй ее палец.

Потом остановился.

— Ты прав, — согласился я. — Не стоит спешить. Сломаем-ка снова первый. Теперь в другую сторону…

Хрусть!

Марта рухнула на пол, ее тело сотрясала мелкая дрожь. Она мелко, по-собачьи выла. Совсем немного боли — и люди теряют человеческий облик.

— А теперь второй, — сказал я.

— Стойте, — простонал Сэм. — Я все подпишу.

* * *

— Два кофе, пожалуйста.

Официант кивнул.

Поднималось солнце. Я сидел в небольшой кондитерской. Провел рукой по лицу, — черт, надо бы побриться.

Марта была напротив меня.

— Как муж? — спросил я.

— Плакал всю ночь. Как ребенок. Просил прощения. Сейчас в гараже, работает за троих.

— Не снимайте гипс слишком рано, — подсказал я. — А то он поймет, что я не ломал вам пальцы.

— Я понимаю. Как Рон Ростовщик?

— Сами видели. Был очень удивлен, когда вы вернули деньги. Он не думал, что вам удастся собрать.

Марта холодно улыбнулась.

— Рон хотел, чтобы долг вырос еще больше. Тогда он бы смог забрать у нас дом, последний гараж, деньги на колледж детям. Все. А Сэмми… Никогда этого не понимал.

Я достал из кармана расписки.

— Можете сжечь их прямо сейчас.

— С радостью.

Мы смотрели, как горят оплаченные долги.

— Что, если Сэм узнает? — спросил я. — Узнает, что это вы наняли меня, а не Рон Ростовщик?

— Не узнает.

Был еще вопрос, который мне хотелось задать.

— Вам не было жалко мужа? — спросил я. — Он провел ужасную ночь.

Марта Лабарр мягко улыбнулась.

— Порой мы обязаны причинять боль тем, кто нам дорог, — сказала она. — Это и есть настоящая любовь.

— Золотые слова, — согласился я.

Людям нужна кровь

— Людям нужна кровь!

Дмитрий Навроцкий пыхнул тисовой трубкой.

— Смерть, жестокость, насилие, — вот чего хочет публика. От этого они… как сейчас говорит молодежь? торчат.

— А секс? — спросил я с надеждой.

Навроцкий закинул мне руку на плечо.

— Секс, мой дорогой мальчик, давно устарел. Чтоб наслаждаться женщиной, ты сам должен быть мужчиной. Разве же такие остались? Только вот вы да я…

Он усмехнулся.

— А на труп глазеть, разрезанный на куски, — любой неудачник может.

У лифта я задержался, чтобы сравнить их.

Знаменитому автору детективов стукнул шестой десяток. Волосы тронуты сединой, — наверное, он их красил. Густые усы, как у капитана дальнего плавания. Легкая хромота.

— Я как Мэрилин, — пошутил Дмитрий, поднимаясь по лестнице.

В просторном холле издательства стоял и другой Навроцкий — блестящий, из глянцевого картона. В руках держал книгу.

«Кинжал Дорина» — читайте новый бестселлер от мастера детективов!

Было уже за полночь, в издательстве людей почти не осталось.

Вахтер отпер нам двери. Это был седой старичок, с мокрой лысиной. На руке темнела наколка — тигр с какой-то плюхой на голове.

— А Дорина по-прежнему любят, — заметил я.

— Сам удивляюсь, — сказал Навроцкий. — Я написал о нем… когда? После перестройки. И гляди, до сих пор жив, курилка!

Он был прав.

И хотя критики занудно гундели, что, мол, новые романы о Дорине и в подметки не годятся первой трилогии, — книги по-прежнему разлетались большим тиражом.

— Вы идите в холл, — Навроцкий глубоко затянулся. — А я тут к нашему любезному издателю загляну… Погуторим малость.

Он хлопнул меня по плечу и зашагал по длинному коридору.

— Денег хочет потребовать, — раздался голос позади меня. — Все этому старому козлу мало.

Я вздрогнул.

За мой спиной стояла женщина.

Ей было чуть за тридцать, — и уже очень, очень давно.

Серое узкое лицо, в пальцах сигарета.

— Не знал, что здесь так много знаменитых писателей, — солгал я.

Я был уверен, что видел эту унылую рожу где-то на обложках, — но не смог бы назвать фамилии.

Она это поняла.

— Спасибо, хоть попытались, — хмыкнула романистка. — Мария Стрелкова. Марта Изразцова — читали?

— Врач велит беречь зрение.