Зона действия

Горяев был человеком неутомимым и инициативным. Еще в то время, когда он работал начальником стройуправления, Горяев как бы нюхом чувствовал все новое, что может принести управлению или материальную пользу, или, на худой конец, вывести его в число новаторов. В свое время он предложил надстроить двухэтажные дома еще одним этажом. Затраты на это ушли самые малые, зато острота жилищной проблемы была снята. О Горяеве заговорили как о руководителе нового типа, который не только владеет инженерными знаниями, но и умеет работать с людьми. Именно эта его репутация способствовала тому, что Горяева на отчетно-выборной конференции стройки выдвинули в состав профсоюзного комитета, а тот избрал его своим председателем. Горяев не скромничал, он на первом же заседании заявил, что профкому надо поднять социалистическое соревнование на новый этап. А этот этап — движение за коммунистический труд. На стройке оно, к сожалению, пока не нашло прописки.

И тут как раз у Горяева родилась мысль поднять на щит Лорина, парня, которого после выступления газеты знал весь поселок.

Движение за коммунистический труд пробивалось робко, Горяеву же хотелось прогреметь и показать всем, как можно организовать это новое, что рождала сама жизнь.

И когда была создана бригада Лорина, ее направили на самый выгодный участок стройки — насосную. Туда вереницей пошли машины с блоками, бетоном, кирпичом. Насосная росла не по дням, а по часам. И хотя она была второстепенным объектом, получилось как-то так, что насосная вышла на первый план.

Горяев хвалил бригаду Лорина на всех совещаниях, а когда были подведены месячные итоги, то получилось, что с планом она справилась на триста процентов! Такого на стройке еще не бывало.

При въезде в поселок Горяев приказал написать на красном полотнище большой лозунг, который призывал запсибовцев работать и жить по-коммунистически, равняться на бригаду Лорина! Так Лорин затмил всех и стал запсибовской знаменитостью. Но дутая слава долго продержаться не могла. О Лорине заговорили не как о человеке, который по-коммунистически относится к делу, а как о рваче и хапуге. Правда, пока об этом полз приглушенный шепоток и дело не дошло до ответственного собрания или совещания, где могли бы быть даны такие оценки новоявленного передовика. Но к этому все шло и шло неумолимо.

Яшке свет белый был не мил. Он вернулся в штаб, чтобы откровенно поговорить с Коржецким об отце. Но, как назло, в вагончике стояла необычная тишина. Ее разбудил надтреснутый дребезжащий звонок телефона. Яшка еще никогда не поднимал в штабе телефонную трубку и не знал, как теперь поступить. «А, будь что будет», — решил он и поднес трубку к уху.

— Штаб слушает, — сказал он, тут же ругнув себя за то, что назвался «штабом».

— Если вы штаб, то и решайте по-хозяйски, надо мне давать бетон Лорину или нет. Профсоюз кулаком по столу стучит — велит обеспечивать передовика, а ваш из штаба, этакий из жаркой страны, лоринскому шоферу рубаху распашонкой сделал.

«Жора Айропетян воюет», — догадался Яшка. Он для солидности кашлянул в трубку и сказал:

— Никаких Лорину поблажек.

— А отвечать вы будете? У меня — бумага.

— Ответим, — и Яшка быстро положил трубку на рычаги. Шли минуты, мальчик ждал повторного звонка, и ему казалось, что та женщина с бетонорастворного узла, конечно же поняла, что разговаривала с мальчишкой.

Но телефон молчал. Зато в вагончик забежал Жора Айропетян с синяком под глазом.

— Он меня надолго запомнит, — возбужденно сказал Жора. — Пусть пуговицы гнилыми нитками не пришивает.

Яшка ухмыльнулся и спросил:

— А тот шоферюга мягкой подушечкой приложился к твоему глазу?

— Пройдет. В аптеке мазь есть — любой синяк за минуту сводит.

Конечно же, Жора Айропетян приукрашивал целебную силу мази. В общем-то синяк его беспокоил мало. Хуже всего то, что Коржецкого срочно вызвали в завком к Горяеву, а такой вызов после Жориной схватки у бетонорастворного узла едва ли можно считать случайностью.

Яшка хотел было признаться, что ему звонили, и он от имени штаба не велел бригаде отца выдавать бетон без очереди. Но сказать у него смелости так и не хватило: вдруг об этом никто не узнает. И вообще этому телефонному звонку, может быть, не следует придавать значения.

Жора между тем нашел кусок извести и побелил им синяк под глазом.

— Дела, братишка, затеваются горячие. Побегу спасать Коржецкого.

Яшка знал, что профком теснился на первом этаже кирпичного особняка, где был напихан добрый десяток разных организаций. Если бы Яшку спросили, с какой целью он пошел следом за Жорой, он бы ничего определенного сказать не мог. Просто Яшка чувствовал, что там, на заседании профкома, снова начнут хвалить отца и опять совершится та несправедливость, которая так сильно мучила его последние дни.