Зона индиго

Наивно распахнутые Олины глаза сузились, ощетинившись щедро накрашенными ресницами. Тройной объем от Мейбеллин!

– Ах так? Может быть, и я тебе не нужна?

– Может быть. Даже совершенно точно. Не нужна.

– У-у, милый, вон как ты заговорил! Тогда и ты мне тоже не нужен! И вообще… – Оленька набрала побольше воздуха в грудь и взвизгнула на самых высоких нотах, на мгновение заглушив пульсирующую музыку: – У меня есть другой человек, понял?! И был все время, пока я… Пока мы с тобой жили, понял?

«Понял» она выговаривала как «поэл», и Дубову стало смешно. И противно.

– Воздержись от подробностей, будь добра. Мне это совсем неинтересно.

Но Оленька раздухарилась, ее было уже не остановить.

– И я люблю его, понял? Все время любила! А тебя, медведя, увальня толстобрюхого, терпеть не могу! Тоже мне, принц бриллиантовый! Навалится, сопит, пыхтит, луком воняет! Да еще и жмотничает!

Вот это было уже обидно. Дубов вдруг вполне спокойно подумал, что мог бы, наверное, Оленьку убить. Вон у нее шейка какая тонкая, сжал разок, и ау! Ни в коем случае нельзя сегодня с ней наедине оставаться. Мало ли чего она наскажет!

– Прервись на минуту. Не ори, на нас уже люди смотрят, – зашипел новоявленный Отелло.

На разошедшуюся Оленьку можно было повлиять только с помощью общественного мнения.

Этот резон Дездемона восприняла и замолчала.

– Сейчас ты идешь в номер, собираешь свои вещи. Ключ оставишь у портье. Вот тебе деньги. Бери такси, езжай в аэропорт и первым же самолетом дуй в Москву. В моем доме не показывайся, поезжай в свою квартиру. Вещи заберешь, когда я вернусь. Поняла? – И почти без паузы он убийственно-спокойно добавил: – Всего доброго.

Дубов побаивался, что Оля заартачится и не уйдет. Еще он опасался, что, вернувшись в номер, она начнет шарить там и что-нибудь испортит или сопрет – бескорыстно, в порядке мести. Но все деньги и документы, что у него с собой были, он сдал в сейф. И ноутбук спокойненько лежит там же. Единственное, что Оля могла бы повредить, – это комплект переливчатых галстуков, а реквизировать – запонки, свой собственный подарок. Но это пожалуйста, не жалко. Дубов полагал, она откажется от денег, которые он вынул из бумажника и деликатно положил на краешек стола. Есть же у нее гордость, нельзя брать деньги у человека, которому только что наговорила кучу гадостей! Но, как выяснилось, плохо он ее знал. Скользящим, незаметным почти жестом Оленька купюры подтибрила и удалилась. Дубов без эмоций смотрел, как уходят, независимо выпрямив спину, два года его не такой уж молодой жизни. Скатертью дорога, как говорится. А у нас тут жаркое стынет, водка греется.

– Извините…

Нет, этому несчастному мясу не суждено быть съеденным! Дубов обернулся – возле стола крутилась давешняя модельерша.

– Извините, а Ольга… Мы с ней должны были поговорить после показа…

Вот оно что, показ-то давно закончился, а Дубов в пылу сражения и не заметил!

– Она ушла. Уехала в Москву. Вспомнила, понимаете ли, об одном неотложном деле и помчалась в аэропорт, – забормотал Дубов, ощущая неловкость.

В самом деле, если бы не его внезапное решение расстаться с Оленькой… Получается, что он эту самую Лилю обездолил, куска хлеба лишил. Она-то, бедняжка, надеялась, что залетная москвичка скупит ее коллекцию оптом на корню, а тут вон что вышло!

– Вот оно что, – прошептала Лиля, и Дубову показалось, что ее глаза подозрительно заблестели, зарозовели крылья узкого носа. Уж не плакать ли она собралась? Женских слез Дубов не любил и боялся, этого добра он с Оленькой хлебнул по самые лобные пазухи! Но нет, не плачет. Молодец.

– Да вы садитесь! – спохватился Дубов, сообразив, что он сидит в присутствии дамы, да еще перед накрытым столом. – Давайте поужинаем. Видите, я остался без спутницы, да и вам не мешало бы перекусить…

Не то чтобы ему очень хотелось ужинать в компании этой провинциальной дамочки, но ему было перед ней неловко и хотелось чем-то искупить свою невольную вину. Дубов полагал, она откажется, но Лиля согласилась – села и деловито развернула меню.

Так по-дурацки начатый ужин все же удался. Модельерша не сидела на диете, ела с аппетитом и смеялась незамысловатым шуточкам Дубова. Улыбка у нее была искренняя, да и вообще при ближайшем рассмотрении модельерша оказалась очень славной. Возможно, Дубов слегка перебрал… Он вообще-то не пьянел никогда и в этот раз хмеля не чувствовал, но что-то ведь должно было его сподвигнуть пригласить Лилю к себе в номер, продолжить посиделки? Он ведь только что вырвался, скуля и теряя клочья шерсти, из романа, как из капкана, неужели же будет утешаться таким примитивным методом? И опять она могла отказаться, разве приличные девушки ходят по ночам в гостиничные номера к малознакомым мужчинам? А она согласилась, вот мы какие!