Зона номер три

Бутылку шампанского вылакал из горла почти за раз, давясь пузырями, обливая волосатую грудь. Что осталось, допила Тамара Юрьевна. Мустафа достал из тумбочки пару заправленных травкой сигарет, щелкнул зажигалкой. Следил, как серая утренняя хмурь в окне наливается розовым соком. После двух-трех затяжек обруч в груди разжался. Окутанная дымом, Тамара Юрьевна глядела на него с сочувствием:

— Шестьдесят — не тридцать, да, Мустафик?

— И не говори… Знаешь, о чем думаю?

— О чем, дорогой?

— Может, не стоило нам расставаться?

— Мы и не расстались. Разве ты не чувствовал?

— Пожалуй, чувствовал. После тебя все бабы пресные. Чем берешь, не пойму.

— Совпадение, — объяснила Тамара Юрьевна. — Очень редко бывает, когда человек находит свою пару. Вот мы с тобой как раз та самая пара и есть. Волк и волчица. Расскажи про свою жену. Какая она?

— У меня нет жены.

— Значит, нет и детей?

— И детей нет. Я бесплодный. Ходил к врачам, полностью обследовался. Проверили на всех приборах. Сказали: никаких отклонений. Выходит, не суждено.

— Врачи обманули. Я тоже бесплодная, но от тебя могла родить. И сейчас могу. Но не хочу.

— Почему?

Тамара Юрьевна последний раз затянулась, потушила сигарету. В ее ночных глазах плясало ровное антрацитовое пламя.

— Ты же сумасшедший, Мустафик. От тебя может родиться только маленький лохматенький уродец.

— Обижаешь, любовь моя!

Он твердо решил отправить ее в Зону. Убить успеет и там — медленно, со вкусом. Разрушение того, что дорого, вот самое изысканное наслаждение. Оно ведомо лишь избранным, тем, кто рожден повелевать. Большинство людей болезненно переживает утрату близких: родных, друзей, женщин, но для свободного человека это такие же бессмысленные цацки, как награды родины, с которыми так носился бровастый генсек. Ценность жизни только в ней самой, но для того, чтобы это понять, надо многое разрушить. Полное освобождение духа возможно лишь через отрешение от всех земных привязанностей.

С Тамарой Юрьевной было замечательно пить вино, заниматься любовью и просто разговаривать. Не наглость приводила его в восторг. Он представлял, какую она скорчит рожу, когда очутится, скажем, в отсеке X века, в руках бородатых безжалостных степняков. Или еще раньше, в юрском периоде, попадет в клетку с оголодавшим, беспутным Хазаном, мозамбикской гориллой. Впрочем, вполне возможно, встреча с неистовым Хазаном придется ей по душе. Пока Тамара Юрьевна ходила в ванную, связался по сотовому телефону с Земой Кимом, одним из самых толковых поставщиков живого товара в Зону. Велел прибыть на Пятницкую немедленно и принять даму у подъезда.

— Посадишь в отстойник. Хохра проинструктирую. Особь ценная, не повреди ненароком, Кимушка.

— Угу, — отозвался кореец. С Кимом приятно было перемолвиться словцом. Тот редко пользовался членораздельной речью, большей частью обходился щебетанием, напоминающим птичьи трели, но все его понимали. Особенно хорошо его понимали женщины, потому что он был маленький, юркий, с блудливо-любезной ухмылкой на желтой роже и с зелеными ассигнациями, напиханными во все карманы. Женщины полагали, что знакомство с таким человеком сулит им неисчислимые радости, но ошибались. В длинном списке удовольствий, на которые был падок кореец, постельные утехи значились в самом конце…

Через час Мустафа начал выпроваживать желанную гостью.

— Я тебе надоела? — спросила Тамара Юрьевна с преступной улыбкой.

— Ты не можешь надоесть, любовь моя. И хорошо это знаешь. Но — дела! Обязанности, черт бы их побрал. Я же теперь не занюханный подпольный миллионер, а государственный деятель. Чувствуешь разницу? Но мы расстаемся ненадолго. Может быть, только до вечера.

— Ты не путаешь меня со своими дежурными телками?

— Нет, не путаю. Скоро тебе это докажу.

На прощанье он обнял ее и нежно прикоснулся губами к шелковой щеке.

— Спасибо за волшебную ночь, дорогая!

Тамара Юрьевна томно вздохнула…

Она вызвала лифт, но когда он отворился, нажала кнопку и отправила его вниз пустым. Тихонько спустилась этажом ниже и закурила у высокого окна, выходящего в переулок. Две-три припаркованные иномарки, топтуны на углах. Ей было о чем подумать, прежде чем выйти на улицу. Слишком много лишнего наговорил ей ночью Мустафа и слишком поспешно выпроводил. Недаром она, пустив воду в ванной на полную мощь, подкрадывалась к дверям спальни. Она слышала, как Мустафа отдавал распоряжения: слов не разобрала, но догадалась: речь шла о ней.

У нее не было сомнения, что нукеры Мустафы перехватят ее на выходе, но что дальше? За ночь безумной любви она все поняла про своего партнера. Это было нетрудно. Вся его измененная сущность находила созвучный отклик в ее собственной душе.