Зона опасности

Сэм боялся спугнуть женщину. Она опять поманила его.

— Док, — сказала она. — Доку плохо.

Она говорила о Янки. Сердце Сэма оборвалось. Старый дурак, должно быть, ухитрился напиться, упал, расшибся. Сэм взглянул на дверь гаража при доме священника и неохотно сказал:

— Ладно, ладно. Иду. Где он?

Женщина торопливо засеменила по проулку. Сэм последовал за ней. Та нырнула в щель в одном из заборов, спустилась на набережную, и Сэм понял, что она ведет его во мрак, под Уильямсбургский мост. Он вытащил сзади «ЗИГ» из-за ремня и сунул его за ремень же, но спереди. Под ногами мусор: битые бутылки, картонные коробки, опрокинутые помойные баки. Запах гниющих отбросов.

Женщина остановилась у груды тряпья, лежавшей в луже. Черный плащ из мешка для мусора, пакеты с алюминиевыми банками.

Сэм присел на корточки, положил ладонь на колючую щеку старика — кожа была холодной и влажной. Потом сдвинул ладонь к шее Янки, чтобы нащупать пульс, и пальцы уткнулись во что-то мокрое, липкое. Кто-то перерезал старику горло.

— Вы видели, кто это сделал?

Женщина не ответила, и Сэм, подняв глаза, обнаружил, что остался в одиночестве.

Стараясь не сдвинуть ничего с места, Сэм встал, огляделся по сторонам. Фары проезжавшей вдали машины на миг высветили окружающее — и что-то ярко блеснуло в руке старика. Сэм нагнулся посмотреть, что это, и увидел темно-лиловую бархатную сумочку с бутылкой «Чивас Ригал». В сумку была засунута и фотография, которую Сэм дал Янки, чтобы тот показывал ее местным.

Кто-то заманил сюда старика и перерезал ему горло.

Сэм еще раз оглядел Янки, молча попрощался с ним. Потом вернулся прежним путем и облегченно вздохнул, увидев фонари и движение на Делэнси-стрит. Рядом с магазином, запертым на ночь, нашел работающий телефон, набрал 911. Ждать ответа пришлось долго, Сэм успел вытянуть из упаковки, лежавшей у него в кармане, бумажный носовой платок и стереть с ладони кровь Янки. Услышав голос в телефоне, он прикрыл трубку платком и быстро сказал: «Тело под восточным въездом на Уильямсбургский мост».

Вешая трубку, Сэм обнаружил, что бумага прилипла к его рукам. Он начал тереть ладонью о ладонь, скатывая бумагу в окровавленные катышки, которые осыпались на землю.

С бумагой все просто, а вот для того, чтобы смыть кровь Янки с рук, нужно найти воду и мыло — да хорошо бы еще и убийцу старика.

Спустя несколько минут Сэм был уже у церкви Христа Искупителя. Он нажал на кнопку звонка и для пущей убедительности постучал кулаками по двери. В окне наверху вспыхнул свет, потом зажгли свет и в холле.

— Что такое? Что случилось? — В щель выглянул отец Лачински. Он еще возился с поясом выцветшего халата.

Сэм придержал дверь ногой, чтобы не закрылась. Ему казалось, что весь мир он видит через красный фильтр. Что именно создавало этот фильтр: кровь, ярость, усталость, страх, — Сэм точно не знал. Скорее всего, все вместе.

— Где моя жена?

— Ваша жена? Здесь ее нет.

— Где Патрелли?

— Спит.

— Позовите его.

— Что вы себе позволяете? Сейчас поздняя ночь!

Сэм вступил в холл, закрыл за собой дверь:

— Вытащите Патрелли из кровати. Мне нужно поговорить с ним.

— Не стану я этого делать. Я лучше в полицию позвоню.

— Даже не думайте.

Сэм схватил Лачински за руку и поволок спотыкающегося священника вверх по лестнице, распахнул первую же попавшуюся дверь. Тускло освещенная спальня, промозглая оттого, что ею давно никто не пользовался. Следующая дверь — то же самое. В дальнем конце коридора виднелась вращающаяся дверь, ведущая, судя по всему, в другое крыло дома. Волоча за собой Лачински, Сэм шагнул и попал в маленький коридорчик, который заканчивался узкой лестницей.

Дверь в комнату справа была открыта. Лампа у кровати освещала скомканное одеяло. По стенам — репродукции икон, и среди них, на самом видном месте, — Мадонна в черном.

— Это моя комната, вы не имеете права входить в нее, — заволновался Лачински. — Я только встал с постели.

Не выпуская его руки, Сэм открыл дверь напротив. И увидел монашескую келью. Распятие над узкой койкой. Голый деревянный пол.

— Это комната Патрелли?

— Да, разумеется. Но его здесь нет.

Из кухни внизу донеслись едва различимые звуки.

Кто-то вошел в дом через черный ход. Сэм отволок протестующего Лачински в его комнату и запихал священника в платяной шкаф. Потом повернул в замке ключ, сунул его в карман и вышел в коридор, закрыв за собой дверь, чтобы не слышно было, как бьется в шкафу пленник, требуя, чтобы его выпустили.

Сэм пробежал по коридору, проскочил вращающуюся дверь и, рискуя сломать шею, скатился по лестнице. Кто-то погасил в холле свет. Только лампадки красного стекла мерцали перед фигурой Христа. А из-под двери в обшитой темным деревом стене пробивалась узкая полоска света.

Сэм ударом распахнул эту дверь. Патрелли стоял, склонившись над письменным столом, и говорил по телефону.

— Просто хотел убедиться, что ты добралась до дому. — Он обернулся, увидел Сэма и тихо сказал в трубку: — Прости. У меня гость.

Голос Патрелли был нежен. Так священники с прихожанами не говорят. Так мужчина говорит с женщиной.