Зона поражения

— Инженер? По замыслу, он мог указать нам, где контейнер спрятан. Но теперь все. Никаких контейнеров. Я честно тебе скажу, может, так оно и лучше. А то ведь продадут уран какому-нибудь Саддаму Хусейну, а он бомбу сделает. Зачем такой грех на душу брать. Обойдемся шубами. Одна шуба может стоить пятьсот баксов, а другая, точно такая же, все пятьдесят тысяч. Не хило?

— А почему именно шубы? Взять больше нечего?

— Я тоже у Саши спросила. На такую сумму больше нечего. Золото и драгоценности — их помыть можно, их отсюда все вывезли. Электроника — гроши. Что тут возьмешь? Мебель? Запчасти от машины? А там должно быть сорок шуб. Умножь. Нам всем по десять процентов от выручки. Остальное на онкологию пойдет. Ты клинику видел?

— Видел!

— Финансирование заморозили еще пять лет назад, все на свои деньги, и аппаратура и мебель… Знаешь, сколько он народу спас? Он гений.

На лестнице послышались шаги. Кто-то осторожно спускался сверху. Сыпалась по ступенькам звонко какая-то мелочь. Зинаида бросила папиросу и нервным движением запахнула пеньюар. Присев на постели, Максим Данилович посмотрел в сторону двери. Дверь все время так и оставалась открытой. Свет керосиновой лампы легким золотом скользнул по косячку, осветилась большая прихожая, только теперь он увидел, сколько на полу повсюду мусора: битые лампочки, игрушки, тряпки, кухонная утварь, как только не порезался в темноте. Через минуту в проеме двери возникла темная фигура. Блеснули круглые желтые очки.

— Пора, — сказал Тихон, и борода его весело задралась. — Поднимайтесь наверх. Через десять минут я вас жду.

9

Первым тихо поднявшись по лестнице, Максим Данилович зачем-то постучал в дверь, прежде чем войти. Женщина дернула головой и посмотрела на него с любопытством. Одетая в синюю кофту и мятую черную юбку, она сидела за столом. На нем все так же стояла коробка с ампулами, на расстеленном вафельном полотенце несколько шприцев и железная коробочка стерилизатора. В руке женщина неловко сжимала большой нож. Перед ней была неаккуратно продырявленная консервная банка.

— Помогите мне! — сказала она. — Консервный ключ куда-то делся, никак не могу найти, а ножом у меня не выходит.

Он кашлянул в кулак и сказал, почему-то немного смутившись:

— Максим!

Он взял нож из ее дрожащей руки и, подвинув банку, коротким ударом продырявил тонкую жесть.

— Татьяна! — представилась женщина. — У вас хорошо получается.

— Богатый опыт.

— В походы часто ходили? — Она нервно закуталась в кофточку.

Максим Данилович отметил про себя, что выразилась она строго в прошедшем времени: «ходили» прозвучало печально, как светлое воспоминание об усопшем.

— На войне научился, — ответил он.

— Афган?

— Нет, чуть пораньше. Чехословакия.

— Хорошо стреляете?

— Не знаю, давно не пробовал. — Положил нож и нажимом пальцев отогнул желтую крышку. — Прошу вас.

— Поешьте сами. — Она с явным отвращением разглядывала розовую жирную тушенку, похожую в свете свечи на жидковатое желе. — У вас будет тяжелая работа. Вам нужны силы. Хлеб в буфете на первой полке слева.

Максим Данилович вытащил папиросу, она оказалась последней, и прикурил. Пустил облако дыма.

— А вам не нужны силы?

Он присел напротив женщины и демонстративно выпрямился.

Судя по звуку шагов снизу, Тихон и Зинаида уже поднимались по лестнице.

— Какая у меня работа? — Ощутив на себе его взгляд, Татьяна поправила рукой волосы, явно пытаясь скрыть свое изуродованное левое ухо, и снова потянула свою кофточку. — Покажу вам, где машина стоит. Где взять бензин, покажу, как лучше проехать. А потом что, можно на диван завалиться, книжку читать.

— Вы не поедете с нами?

— Нет, не поеду.

— Почему?

— Потому что я уже приехала!

У нее было бледное острое лицо, маленькие губы чуть выпячивались. На Максима Даниловича смотрели печально тусклые серые глаза, которые не моргнули ни разу за несколько минут.

— У вас здесь, наверно, хорошая библиотека? — все еще ощущая неловкость, спросил он.

— Городская… Но можно и по квартирам посмотреть. Книги-то почти не брали с собой, их не почистишь.

— И шубы не брали?

— Шубы как раз брали… Был случай… — Бесцветные маленькие губы слегка разошлись в улыбке, в глазах тоже что-то мелькнуло. — Но это сейчас не имеет никакого значения…

«Она живет здесь, — подумал Максим Данилович. — Прячется… Она, наверное, немного не в себе… Не удивительно, после смерти всей семьи. После того, что сделали с этой женщиной голодные зеки. Но она знает, где контейнер. Знает!»

Приняв мгновенное решение, он вытащил из кармана листок, развернул и показал его женщине. Татьяна вяло кивнула и опять поправила волосы, прикрывая свое изуродованное ухо.

— Не беспокойтесь. Я не скажу никому! — шепнул Максим Данилович.

— Конечно… — В первый и последний раз в глазах этой женщины мелькнул короткий огонек жизни.