Зона Посещения. Бродяга Дик

Строгов заперся в дальней кабинке. Во времена Эрнеста тут постоянно дежурила шлюха, готовая сделать минет за двадцатку или за полтинник – в зависимости от того, какой был день недели. Энни этот нехитрый сервис упразднила. Строгов вынул из бумажника новенькую хрустящую банкноту, скрутил из нее трубку и сунул в ноздрю. Затем выудил пакет с коксом, начертил на руке дорожку от ложбинки между указательным и средним пальцем до запястья. Вдохнул неспешно и глубоко, до боли в груди, до слез из глаз.

Тревога отпустила почти мгновенно. Строгов сидел на толчке в окружении белых кафельных стен, опьяненный тишиной и белизной.

Мысли то и дело возвращались к Бродяге Дику, но он легко, словно карликового пуделя на поводке (хотя упорно представлялся обваренный «зеленкой» сталкер), одергивал их и перенаправлял в сторону Ким.

Но не к той Ким, которая сейчас сидит в зале и ждет бифштекс, а к Ким с черным от копоти лицом и в одежде, испачканной чужой кровью.

Военную «галошу» обстреляли. В ход пошло противотанковое ружье. Мотивы террористов пока отделены от Строгова горизонтом событий. Ни один из вояк, оказавшихся на борту «галоши», интереса не представлял – обычные винтики и шестеренки военной машины Директории. Наличие на борту Ким, как ни крути, по-прежнему было главным мотивом. Ее присутствие в Хармонте было нежелательным. Неважно, для кого – культистов, спецслужб или иностранных разведок.

Кем была эта глазастая девчонка с выщипанными и нарисованными коричневым косметическим карандашом бровями? Безупречным профессионалом, сумевшим выжить в мясорубке и избежавшим ловушек на улицах Хармонта (кроме, пожалуй, засранца-счастливчика)? Или же просто везучей дурочкой?

Краб ждал доклада. Краб желал получить ответ в том числе и на этот вопрос.

Краб клацал хитиновыми лапами по кафельному полу уборной. Краб пробрался в «Боржч». Краб искал его, по очереди проверяя кабинки.

Строгов с присвистом втянул в себя воздух. Поджал ноги, прижался спиной к боковой перегородке. Пакетик кокса тяжело, словно мешок с цементом, упал на пол. Строгов торопливо подхватил его и сунул зачем-то в рот. По небу расползся тошнотворный холодок.

Он внезапно сообразил, что это вовсе не Краб пришел требовать доклад раньше срока. Это сам Бродяга Дик – пчела из Зоны – пожаловал в поисках медка.

Строгов понял, что его мысли снова завернули не туда. Мысли нужно было одернуть – точно пуделя на поводке.

Все, нет никакого Бродяги Дика.

Бродяга Дик на заводе, где же ему еще быть.

Строгов распахнул дверцу, пихнув ее сильнее, чем было нужно. Решительно выбрался из кабинки.

Увидел в зеркале отражение обезображенного ожогами нагого сталкера.

…Отсутствие Строгова Ким было только на руку. Она, особенно не таясь, наблюдала, как Папаша Линкольн закусывает розовой ветчиной. Несколько раз она даже встретилась со сталкером взглядом. Но выпивка, снедь и сигара сделали Папашу Линкольна умиротворенным. Поглядев на Ким, он решил, что это новенькая проститутка, которая вышла попробовать свои силы. Прикинул, сколько девица может стоить, и пообещал себе познакомиться с ней поближе, когда, само собой, будет на то более подходящее время.

Подкрепившись и дослушав любимую балладу группы «Аэросмит», сталкер зычно известил хозяйку:

– Запиши на мой счет!

А после выбрался из-за стола и, не глядя по сторонам, поплелся к двери. Ким схватилась за планшет, торопливо написала первое, что пришло на ум:

«Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла».

…Строгов вышел в коридор. Перед этим он подержал голову под струей из-под крана, волосы как следует не вытер. Вода струилась по лицу и шее, заползала за шиворот, капала с носа и подбородка. Энни с укором и легкой опаской поглядела на него из-за стойки.

– Ужина не будет, – сообщила она. – Прыщавая сука сгорела за работой.

Строгов не понял, что имела в виду Энни. Тем более что Джина стояла неподалеку – живая и здоровая – и обмахивалась подносом, словно веером. Строгов хотел было переспросить, в чем дело, но внезапно понял, что он до сих пор держит во рту пакетик с коксом.

Андре Лопес, увидев Строгова, вскинул руку с поднятым вверх большим пальцем.

– Viva la revolution! – выкрикнул он, а затем рассмеялся, точно Мефистофель.

Но Строгов ответил своему бывшему лаборанту едва заметным кивком. Взгляд его остановился на столике, который облюбовали они с Ким.

Пусто. Далеко отодвинуты стулья. Он ушел, а затем ушла она.

Даже бутылка с минеральной водой – и та пустая.

Строгов мотнул головой, разбрызгивая с волос воду. В пепельнице лежала смятая салфетка. Строгов достал ее двумя пальцами и аккуратно развернул. Ни записки, ни намека. Только следы розовой помады Ким с запахом карамели.

Ким не сводила взгляд с долговязого силуэта. Сталкер брел в тени, избегая серо-желтых кругов под пыльными плафонами фонарей. Когда Папаша Линкольн остановился, чтобы оглядеться, она сделала вид, будто ее вот-вот вырвет на самшитовый куст.