Зона приема

Он лежал на ухоженном газоне рядом со зданием филиала. Рядом высилась институтская стена. Что характерно – без окон. Вон там, на уровне второго этажа, должна быть та самая каморка. Если он действительно вылетел оттуда, в стене полагалось быть дыре.

Дыры не было. Нормальная, гладкая такая стена.

– Что за ерунда…

Кот быстро поднялся на ноги. И услышал приглушенный звук «тревожной» сирены.

Выходит, не почудилось. Каким-то образом он умудрился просочиться сквозь стену. Вспомнилась эта ослепительная вспышка, молнии перед глазами. Это как же понимать? Телепортировался он, что ли? Господи, да что же с ним происходит?!

Со стороны служебного входа доносились крики, звуки моторов. Это означало только одно: его по-прежнему ищут. И после такого, совершенно нереального, бегства в покое уже точно не оставят. Карантин – как минимум, как максимум – такой экземпляр на кусочки разберут, чтобы посмотреть, что же там у него внутри эдакое. Самое обидное – что ничего же все равно не поймут, а жизнь человеку сломают.

Ну их всех в баню.

Вжав голову в плечи, сунув руки в карманы, он поспешил перейти улицу и затеряться среди прохожих.

Официально Потрошитель работал в районной поликлинике и жил на отшибе, в частном секторе, в старой хибаре самого угрюмого вида. Злобный пес на цепи также не способствовал излишнему любопытству. Глядя на этот неказистый дом, и не скажешь, каков он внутри. Ну а уже если случайно довелось заглянуть, можно и язык от изумления проглотить.

Внутри был, как говорится, шик и блеск. Потрошитель любил жить красиво, и хата у него отремонтирована и обставлена что надо. Но самое любопытное скрывалось в подвале. Здесь хозяин прятал самый настоящий храм передовой медицины. Белоснежные стены, стерильность и аппаратура такая, какая не снилась несчастной городской больнице. Откуда все это богатство – оставалось только догадываться, но Кот предполагал, что не обошлось без высоких покровителей на стыке власти и криминала, как говорится. Тут, коли за ниточку потянешь, можно много интересного накопать, на приличный срок потянет. Только самого Потрошителя, похоже, все это мало заботило. Здесь он занимался тем, что любил больше всего, – наукой.

Правда, не совсем той, официальной наукой, каковая обосновалась во всем известном Международном Институте. Интересы Потрошителя простирались далеко за грани общепринятых этических норм. Собственно, никаких «норм» Потрошитель не признавал в принципе. Иначе не ставил бы свои бесчеловечные эксперименты на тех же сталкерах и других беднягах, кому официальная медицина уже вынесла свой приговор. Впрочем, сейчас он набил руку, и идти к нему было не так страшно, как раньше. А раньше на все был один ответ: «Ампутация». Но тут уж не до эстетики. Вляпаешься, скажем, в «ведьмин студень» – все, только один выход – оттяпать то, чем вляпался, пока не расползлось по организму. А то, бывает, порчу подхватишь, и третий глаз расти начнет где-нибудь под мышкой – так это тоже не всем нравится. Тут тоже – только резать. Так что не зря Потрошителя Потрошителем нарекли – за дело.

Но, глядя на некоторые результаты хобби подпольного эскулапа, даже видавший виды сталкер невольно задерживал дыхание. Вот, например, рука за стеклом, в прозрачном ящике типа террариума. Это, братцы, рука Шустрика. Был такой незадачливый бродяга, вечно в истории попадал, пока не влез этой самой рукой в какое-то непонятное дерьмо. И ладно бы рука просто гнить или, там, сохнуть начала. Так нет же, взбунтовалась она, зажила собственной жизнью, да еще и повадилась по ночам душить собственного хозяина. Так бы и придушила, если бы Шустрика не спасла девка, у которой он тогда обретался. Ни о чем таком не думая, Шустрик, как и многие другие, приплелся сюда за помощью. Наверное, думал, что ему таблетки от руки пропишут. А Потрошитель посмотрел, просветил родимого и как выдаст: это, мол, уже и не твоя рука вовсе. Парень чуть со стула не упал: как, говорит, так – не моя?! «А вот так. Это теперь даже не конечность. Это вообще – самостоятельный организм, причем с совершенно непонятной физиологией». С Шустриком, ясное дело, истерика, но делать нечего: рука по всем признакам – хищник, и если не Шустрик – ее, то она – Шустрика. Так и оттяпали. Да только сам эскулап и не думал от отрезанного избавляться. Рука, похоже, зажила самостоятельной жизнью и прекрасно здесь освоилась. Вроде как домашнее животное.

Кот приблизил лицо к стеклу. И его перекосило от омерзения и ужаса: на плохо зажившем срезе в районе локтевого сустава появился нарост, которого раньше не было. И это, черт возьми, была не шишка, не опухоль.

Это была голова. Маленькая злобная голова самого Шустрика.

– Любуешься? – поинтересовался тихо подошедший Потрошитель. Был он чем-то похож на Чехова, разве что но носу не пенсне было, а привычные очки с дужками.

– Это же… – Сталкер молча ткнул пальцем в стекло.

– Да, сам нарадоваться не могу, – глаза доктора сверкнули. – Это полностью подтверждает одну мою теорию… – Он запнулся. – Впрочем, об этом пока рано говорить.

– Да, лучше не будем, – согласился Кот.