Зона приема

Они все были как на подбор – как в пропагандистском кино про дружную армейскую семью. Скажете, так не бывает? Можете оставаться при своем мнении. Но в этом недельном стоянии на блокпосту он ощущал себя, как на курорте, в окружении лучших друзей. Или в пионерском лагере – для тех, кто знает, что это такое. Служба воспринималась не в тягость, скорее как дополнительное развлечение, бонус к высокогорному отдыху. В перерывах между нарядами Миха Стратокастер бренчал на раздолбанной гитаре, и все дружно голосили любимые песни, преимущественно искаженные до неузнаваемости и обильно сдобренные фривольностями. Стас Хмурый метал картишки, и, хотя играли не только на интерес, до поножовщины ни разу не доходило. Миха Шпион тайком царапал что-то в раскисшей от дождей тетради, и говорили, что пишет он то ли стихи, то ли роман из армейской жизни. Жаль, не довелось почитать, небось многое удалось бы про самого себя выяснить. Отцы-командиры сильно не досаждали, а собственный комод, сержант Перебейнос, хоть и был суров, но не стремился непременно оправдать фамилию перед подчиненными. До того дошло, что Кот сам едва книжки читать не начал, даже о поступлении в институт задумался – после дембеля, естественно. И ему бы насторожиться тогда – потому как так не бывает, что-то подозрительно тихо и радужно складывается. Но он просто жил – бездумно и довольно, как медуза в привычной среде. Но длилось это недолго.

Когда впереди, за бетонным бруствером, в облачке пыли показалась «шишига», он еще не осознал, что так приближается неизбежность. Да и никто не мог этого знать.

Могло показаться, что кто-то щелкнул тугим железным тумблером. Щелк – и все изменилось. Словно он провалился в другую, страшную реальность, переместившись в одно мгновение лет на пятнадцать назад, когда в горах действительно шла война, когда каждый блокпост был крепостью, а человеческая жизнь ничего не стоила. И привычная, размеренная, по уставу, жизнь взорвалась этой дикой «шишигой». Вспышка, звуковая волна, лениво доползшая вслед за светом, – и удар, поваливший с ног всех, кто стоял за бруствером. А потом со всех сторон полезло яростное зверье с автоматами, обвешанное РПГ и ручными гранатами.

Лешку-шутника убило первым – он вышел вперед – остановить этот взбесившийся грузовик. А когда понял, что грузовик не остановится, – было уже поздно. Он сгинул бесследно в клубах оранжевого пламени. Спасибо комбату-«перестраховщику», устроившему бетонную «змейку» с запасом, – иначе хлипкие укрепления смело бы к чертовой матери, и оставшихся в живых осталось бы просто добить.

Но они уцелели. И мгновенно заняли оборону. Четко, не сговариваясь, не успев даже получить приказа комода. Притом что не сложилось толком отработать совместные действия на такой вот случай. Никакая боевая подготовка не может заменить реального опыта. А его, опыта, тогда и не было.

Лучше бы его не было никогда.

Комод буквально вывалился из палатки, на бегу ныряя в бронежилет, обвешиваясь автоматом, вещмешком с боеприпасами, рацией. Он что-то кричал, пытаясь руководить боем, но никакого организованного боя не вышло. Это скорее походило на отчаянную попытку вырваться изнутри взбесившейся мясорубки. Кот даже не смог определить для себя нападавших. Может, «духи», может, наемники или просто бандиты – слишком перемешались этносы, интересы и мотивации, чтобы понять однозначно. Да и не имело это значения. Потому происходящее не было обычным боем. Для него – не было.

Высадив длинную очередь в дымную муть, он нырнул вниз и, вжавшись спиной в бруствер, стал судорожно менять магазин. В тот самый момент он вдруг с невероятной ясностью понял жуткую истину.

Это пришли за ним.

Необъяснимо, дико, но он знал – беду на этот блокпост навлекло его, Кота, присутствие. И при этом он четко осознавал: с ним самим ничего не случится. Он стрелял в смертоносный мрак, но сердце билось как никогда ровно.

Это казалось игрой.

Взрывом смело палатку, кто-то выл от боли, метался, запутавшись в дымящем брезенте, – а он наблюдал за происходящим, как за сценой хорошо снятого боевика. Ужасно осознавать: рядом один за другим падали убитые товарищи, а он был спокоен. Даже когда прямо у него на глазах крупнокалиберная пуля снесла полчерепа Михе Стратокастеру.

Чтобы убить в себе это противоестественное спокойствие, он заставил себя встать – и выйти из-за бруствера, нырнуть под шлагбаумом и выйти на открытую местность. Сержант орал вслед благим матом, а Кот механически разбрасывал вокруг себя наступательные гранаты, едва успев вовремя сообразить, что лучше бы упасть, поберечься от осколков.

Темные, похожие на призраков фигуры внезапно появлялись из тумана и так же быстро растворялись в нем, чтобы появиться уже ближе. Вокруг свистели пули, но отчего-то никак не могли добраться до его плоти. Он стрелял в ответ, и это, как потом рассказали, помогло уцелевшим перегруппироваться и дать реальный отпор. Но это было потом.