Зона путинской эпохи

Стал свидетелем короткого диалога на „промке“. К бугру Феде (бугор – бригадир), к главному „козлу“ на швейном участке, обратился работающий в одну смену со мной арестант соседнего отряда: „Мне бы поощреньице, дело к льготам подходит (льготы – в данном случает срок возможного УДО), я же работаю, все смены выхожу, не сачкую…“. Тот, к кому была обращена эта фраза, был в этот момент „занят“ – подравнивал „когтегрызкой“ (пружинными щипчиками) свои и без того аккуратные ногти. Не прервав своего занятия и даже не повернув головы в сторону обратившегося, Федя, будто бы ждал этого вопроса много дней, очень спокойно переспросил: „Поощрение? Какое? За одну? За две? Или бесплатное?“ Вопрошавший, не посвященный во все тонкости порядков, царящих в нашей зоне, долго переваривал смысл услышанного. Оказывается „одна“ – это одна тысяча рублей. Все равно, в каком виде, в виде „налика“, перевода на нужный адрес, на указанный телефонный номер и т. д. В этом случае плативший получал желаемое поощрение очень быстро, большая часть указанной суммы уходила „мусору“-мастеру, который оформлял соответствующий рапорт, десять процентов – Феде, выступающему здесь в качестве посредника. „Две“ в данном случае слово более чем понятное, речь идет о двух тысячах рублей. Та же услуга. Та же цепочка. Та же процедура. Но при удвоенном гонораре все делается молниеносно быстро – буквально за день. Что же касается формулировки „бесплатно“, то это еще более чем говорящая, абсолютно искренняя формулировка. В этом случае желающего могут внести (а могут, разумеется, и не внести) в условные списки, типа резервных, кандидатов на поощрение. И „висеть“ ему в этих списках, возможно, до самого конца срока. Обращаться за разъяснением к мастеру, к тому же бугру – бесполезно, в лучшем случае эти люди просто соврут, „что много желающих“, „что все будет, но позднее“, а скорее всего, надуют щеки, демонстрируя великую занятость, и пробурчат под нос: „Потом, потом, потом“. Если же проявить настойчивость в этой ситуации и продолжать попытки поисков правды и справедливости – в ответ непременно услышишь, что месячная норма у тебя не выполняется, а, соответственно, и тема поощрения для тебя закрыта. Аргумент убийственный. Я уже отмечал едва ли не с первых дней работы на „промке“, что снабжение сырьем здесь налажено из рук вон плохо, давно отработавшее свой ресурс оборудование то и дело ломается, в итоге производительность наша, не по вине нашей, а в силу субъективных факторов очень скромная. Только напоминать об этом бесполезно – говорим мы с этими людьми на совершенно разных языках.

* * *

В завалах лагерной библиотеке обнаружил удивительную книгу – малоформатный, малообъемный „Толковый словарь русского языка“ В. Даля. То ли дополнение к тому знаменитому четырехтомнику, то ли какие-то выжимки, сделанные с исключительным вкусом и любовью из него. Читал, смаковал, поругивал себя – на воле имел возможность заглядывать в „главный“ вариант этого словаря каждый день и не пользовался, да что там не пользовался, годами не вспоминал о подобном сокровище собственной библиотеки. А тут карманного размера издание и столько всего „вкусного“!

Прочитал дважды. Очень понравились две, ранее никогда не слышанные пословицы: „Волк тавра не знает“, „Царь да нищий без товарищей“. И та и другая здесь звучат особенно актуально.

* * *

После прошедшей ночи, кажется, имею все основания признаться: „Я знаю, как выглядят бесы“. Жуткое признание! Проснулся от непонятного беспокойства. Увидел как, напротив, между стеной и тумбочкой тьма сгущается в какие-то мохнатые, шевелящиеся комки, размером то ли в раскормленную кошку, то ли в худосочную собаку. Комки, то сходились, слеплялись в единую шевелящуюся, клокастую массу, то снова распадались на отдельные, такие же мохнатые, так же шевелящиеся комки. Удивительно, но в этот момент особого леденящего страха не испытал. Только подумал с грустным юмором: „Досиделся до чертей, здравствуйте, глюки, что же дальше будет, чего же на следующем этапе ждать?“ Конечно, прочитал „Отче Наш“, а перекреститься (вот оно, свидетельство слабости моей Веры) и забыл.

Нервишки. Нервишки. Шалят, проклятые. Сдали, проклятые. Это естественно. Невозможно двадцать четыре часа в сутки на протяжении более двух лет уподобляться одновременно и граниту, и бронзе, и сжатой до предела пружине. Очень может быть, в нынешней моей ситуации нервные срывы не то, что естественны, а даже необходимы для поддержания „общей нормальности“ нервной системы, для стравливания, удаления накопившегося негатива, „перенапряга“. Скорее всего, так оно и есть. А все равно не по себе. Жутковато. Да и стыдно, ибо за всем этим можно разглядеть проявление элементарной слабости, приметы состояния откровенного сумасшествия.