Зона риска

— На следующий день встретился, как и договаривались раньше, с Тоней, Елкой и Мишкой. Мы гуляли по Сиреневому бульвару, шел дождь, но нам было хорошо.

В НАШЕМ ГОРОДЕ ДОЖДЬ...

Песенка была старой, полузабытой, а вот вспомнились же ясно, четко слова, зазвучала, словно пластинку запустили, мелодия: в нашем городе дождь, он идет днем и ночью... И еще: я люблю тебя очень...

Я очень тебя люблю...
Люблю тебя очень...

А дождь действительно шел ночь, день и еще вечер.

— Кончится он когда-нибудь? — спросила Тоня Привалова у Андрея так, словно он в чем-то провинился.

Они шли по Сиреневому бульвару. Просто так. Гуляли. Сиреневый бульвар — гордость нашей Оборонной, и Мишка теперь демонстрировал его Тоне. Время, конечно, было для этого не лучшее, но девушки предусмотрительно прихватили зонтики, под их цветными полусферами было уютно.

— Хорошо-то как! — вдруг сказала Елка.

— А дождь? — Мишке непонятно, отчего Елка пришла в такой восторг.

— Дождь пройдет, а такой вот вечер в память запишется.

— Елка у нас склонна к романтике, — отметила Привалова.

— Чего-о? — Елке показалось, что такая склонность современную девушку не украшает. А ей очень хотелось быть модерновой, чтобы парни при виде ее восклицали: «Ну, балдеж...»

— Я вчера по телеку Гурченко видела, — сообщила она, — вот балдеж.

— Что? — теперь удивилась Тоня.

— Судя по всему, нужен переводчик, — ехидно заметил Андрей. — С младшего языка на старший... Балдеж — от слов «балда», «балдеть»... Звучит весомо и грубо, но я не сказал бы, что зримо. Скорее наоборот. Придает высказываниям двусмысленное выражение. Ты ведь хотела сказать, — повернулся он к Елке, — что Людмила Гурченко тебе очень понравилась?

— Еще бы!

— А вот Тоня может воспринять твой всхлип совсем наоборот. Я знаю, это словечко сейчас в ходу, только за что ему такая честь, не пойму.

— Во дает, журналист! — восхитился Мишка. — Учи, просвещай нас, темных.

— Умный очень, — забормотала Елка.

— Ум еще никому не вредил, — ответил Андрей. — А вот отсутствие такового...

— Ладно, хватит, — положила конец перепалке Привалова. И неожиданно для всех и для себя тихо пропела:

В нашем городе дождь,
Он идет днем и ночью...

Отходчивая Елка восхитилась:

— Ну...

— Балдеж! — хором закончили Мишка и Андрей.

Все расхохотались. Засмеялась и Елка:

— Не буду больше!

На бульваре пустынно. Лишь изредка встречались пожилые люди, медленно идущие под черными зонтами — был час вечерних прогулок. Склонились ветви сирени, увешанные сотнями дождинок. Дождь шел тихий, какой-то монотонный, успокаивающий.

— Удивительно, что у тебя вечер оказался свободным, — сказал Андрей Тоне.

— Он не совсем чтоб свободный... Хотела с нашими ребятами из оперотряда провести рейд, да вот дождь...

— В такую погоду пацаны забились по хатам, — знающе подтвердил Мишка.

Андрей сказал:

— А зачем еще рейд? Наш Мишка все норы в округе знает.

Мишка всерьез обиделся:

— Ну и что из того? Сроду доносчиком не был... Последнее это дело — клепать на дружков.

— Мишенька, успокойся, — сказала Привалова. — В данном случае мы обойдемся без твоих консультаций, собственными силами. Никто на твою честь не посягает...

— Взялись-таки, заразы, за нашу Оборонную, — грустно отметил Мишка, — надо хоть пацанов предупредить.

— Ты что, сдурел? — набросилась на него Елка. — К тебе по-человечески, с доверием, а ты...

Привалова жестом остановила Елку.

— Зачем ты так, Елочка? Пусть предупредит... Мы даже просим об этом. Мол, так и так, дорогие друзья-товарищи, комсомольцы с автозавода решили взять шефство над нашей Оборонной. Поэтому пусть каждый закругляет те дела, из-за которых ему в случае чего будет стыдно. Кто не работает и не учится — подавайтесь на работу, комитет комсомола автозавода поможет устроиться. И не топчитесь, дружочки, на «пятачке» — церемониться там больше не будут, можно и сроки схлопотать за спекуляцию, в оперотряде ребята решительные, к церемониям не приучены. У кого же кулаки чешутся, пусть обратятся во Дворец спорта автозавода, там имеется распоряжение, чтобы ребят с Оборонной принимали без всякой волокиты, особенно в секции бокса, самбо, вольной или классической борьбы, — там можно показать свою доблесть.

— Целая программа, — уважительно протянул Андрей. — Молодцы те, из автозаводского комитета.

— Обложили, — уныло констатировал Мишка. — В кино видел: так флажками волков обкладывают, оставляют только проходы, а там охотнички с берданками...

Тоня оборвала его:

— Какие вы волки? Чепуху мелешь, Мишенька. Ребята есть очень хорошие, мы знаем. А кто хотел бы кривыми дорожками поплутать, тому действительно проходы оставили — иди по ним, работай, занимайся спортом, записывайся в школу рабочей молодежи, становись человеком, а не хануриком, прощелыгой, мелким спекулянтиком...

— Красиво говоришь... Работай, это вкалывай, значит?

— Ты, Миша, скажи настоящему рабочему человеку, что он вкалывает, так он и в ухо двинуть может за такую обиду. Потому что работай — это значит трудись...