Зона сна

— Ну что, нормировщик, скоро на завод?

— Не-ет! — проблеял тот. — Больше никаких заводов! Мне теперь денег хватит до конца жизни, и правнукам останется. Вы знаете, сколько заплатило мне правительство России? Столько же, сколько правительство Франции за картину Гроха! Правда, за всю серию… Но меня ведь даже поставить нельзя рядом с этим великаном!

— Неужели? — И Стас расхохотался.

Ранним утром, пройдя по коридору в нос судна, Стас вышел на открытый воздух. Прямо по курсу в низком утреннем тумане сиял столб солнечного света: начинаясь в глубинах моря, он поднимался ввысь, а в стороны, на стыке воздушной и водной сред, били влево и вправо, вверх и вниз яркие лучи, создавая тот знаменитый шестиконечный крест, что поразил когда-то воображение великого Константина. Или то была увеличенная до немыслимых размеров звезда, указавшая волхвам путь ко Христу?..

На Стаса налетела ледяная струя ветра, не иначе — заблудившаяся, ночная; налетела, взъерошила волосы, примяла рубашку, забралась в ворот и рукава. Он стоял, потрясённый открывшейся ему красотой. О, память! — только не восход тогда был, а закат: солнце кипело между морем и тучами, а Мими была его гидом: «Вы же художник, почему вас не радует природа?» — «Природа меня радует; вы, например, лучшее её произведение».

Он счастливо засмеялся.

Неслышно подошёл полковник Лихачёв:

— Чему радуемся, Станислав Фёдорович?

— Думаю, вдруг она будет встречать? Они наверняка помирятся. Не зря же Марина везёт портрет…

— Вы о чём?

— Да вот, Мими вспомнил. Представляете, дойдём до Петрограда, а она там. — И он опять засмеялся.

Полковник молча смотрел на него.

— Как же так! — сказал он наконец, разводя руками. — Почему вам-то не сообщили? От Марины скрыли, это понятно, а вам?.. Ведь Мими утопилась, прыгнула с борта ночью, где-то здесь, на подходе к Питеру. И десяти дней нет. Пока остановили лайнер, пока маневрировали, уже не нашли. Телеграфировали мне потом…

Он поёжился под неожиданно тяжёлым взглядом Стаса и, возможно, желая подбодрить его, добавил:

— Вы, Станислав Фёдорович, для женщин человек прямо-таки роковой… Простите… Зябко что-то, пойду я.

Солнечный крест разваливался на части: отдельно небо, отдельно море. Стас погружался в память, всё глубже и глубже, с каждым разом труднее всплывая на поверхность, будто опоры под ним одна за другой подламывались и падали. «Я любил их, а теперь?.. Алёнушка скончалась в монастыре, Кису, певунью-полонянку, спалили во время чумы, Матрёна в тюрьме, Марта умерла в мучениях… Мими вот утонула… Нежная, добрая… умная Мими… «

«Во мне столько любви, что мне нежить»…

Он раскинул руки, ожидая, что та холодная струя ночного ветра хоть немного остудит его грусть.

Но её уже не было…

Дорога Москва — Борок, 9 сентября 1934 года

Сентябрь был аномально тёплым: будто лето решило повториться. Кое-где по второму разу цвели плодоносные деревья; малина и земляника дали второй урожай. Лягушки квакали будто в мае; птицы призывно пели — хотя некоторые, повинуясь своему внутреннему календарю, тронулись уже на юг, подальше от зимней бескормицы.

Стас пересекал среднерусские пейзажи на мощном своём «звере», мотоцикле BMW-R11. Он ехал в Борок, к Николаю Александровичу Морозову.

В Москву вся их делегация вернулась 31 августа. Для него возвращение порождало проблему: что ему теперь делать? Производственная практика закончилась, и в училище с 1 сентября начинались занятия, на которые, как он сам это понимал, ходить ему теперь совершенно незачем. Он хотел бы заняться изучением истории, например, в МГУ, но вступительные экзамены уже прошли, а если б и не так, нужен аттестат о среднем образовании… А сдавать на аттестат экстерном рано. Может, идти вольнослушателем?.. Да, пожалуй…

Но предварительно решил он встретиться с Морозовым. Понятно, что корифей всех наук просто так его не примет, надо заручиться рекомендациями. Поговорил с мамой, позвонил отчиму в Петроград; тот нашёл бывшего сотрудника лаборатории, коей руководил Морозов; сотрудник отбил в Борок телеграмму с просьбой принять юного С. Ф. Гроховецкого для консультации; наконец, пришёл ответ: «Согласен». На всё про всё ушла неделя.

И вот — едет, всё-таки едет! Хотя события последних дней прямо вели к тому, что застрянет он в Москве…

Денёк отоспавшись после возвращения и обдумав перспективы дальнейшей здесь жизни, он выкатил из гаража мотоцикл. Думал, что забыл всё, с мотоциклом связанное, но рука сама взялась за ручку газа, а нога проверила, на нейтралке ли стоит сцепление, поднялась на нужную высоту и крутанула кик-стартёр. Оказывается, умение ездить на мотоцикле сродни умению ходить, плавать и скакать на коне: если один раз научился, уже не забудешь! Оставалось вспомнить пропорции заправки бензином и маслом, потренироваться на примосковских шоссейках, и в путь!

И опять, как в прошлый раз, его планы поломал полковник Лихачёв. Стас в квартиру зашёл на минутку, переодеться и взять канистру с маслом; но только успел вытащить из шкапа кожаный костюм, высокие ботинки и краги, как зазвонил телефон: