Зона сна

— Вчера я отменил встречу с вами, потому что ждал визита нашего посла в Казахском султанате. Он супруг особы, которую вы шали под именем Мими. — И Верховный опять остро подсмотрел на Стаса. Тому не оставалось ничего иного, как скорбно покачать головой; это было в рамках приличий и соответствовало моменту.

Деникин поджал губы, помолчал и продолжил:

— Он спросил меня, что случилось с его женой. Мне пришлось ограничиться констатацией факта; я честно ответил ему: «Она утонула». Назвав мой ответ издёвкой, он был прав. Итак, я вынужден назначить расследование причин гибели Мими. Но поскольку в деле замешана моя собственная дочь, я хочу сам получить объяснения от некоторых лиц, причастных к событию. В том числе и от вас, Станислав Фёдорович. Слушаю вас.

Стас удивился:

— Объяснения по поводу чего, Антон Иванович? В последний раз я видел Мими ещё до нашего прихода в Париж, то есть задолго до, как вы сказали, «события». А о том, что её больше нет здесь, я узнал от полковника Лихачёва на девятом дне её трагической гибели.

— Я от полковника Лихачёва тоже узнал много интересного… о вас. По свидетельствам, разумеется косвенным, ваши отношения с Мими вышли далеко за рамки просто дружеских. Вы поддерживали с ней… м-мм… к ней… чувства значительно, значительно более… м-мм… скажем, высокие. Разве это не могло послужить причиной её самоубийства?

— Простите, Антон Иванович, но сколько ни живу на свете, никогда не слышал, чтобы высокие чувства к кому-либо толкнули этого кого-либо на самоубийство. Это нелепо. Мне кажется, вы в своём расследовании направились не в ту сторону. Тем более, дополнив факт «она утонула» другим фактом — на который вы тут намекаете, — вы отнюдь не утешите горе уважаемого посла.

— Точно, — покивал Деникин. — Прав полковник. О том, как лихо вы владеете языком, он мне тоже сообщил.

— Это, Антон Иванович, тоже факт, который никакого отношения к расследованию «события» не имеет.

— Ну так помогите мне. Ведь вы были рядом с нею много дней. Что, на ваш взгляд, имеет отношение к расследованию?

— Да ничего, кроме рокового стечения обстоятельств и неустойчивости характера покойной. Расспросите Марину, когда она отоспится. Не далее как вчера она сказала мне: «Я послала Мими на смерть». Если сочтёте нужным, сообщите об этом послу, её мужу, но вообще-то я не советую, На мой взгляд, никакого расследования не надо; оставьте мёртвых мёртвым и займитесь живыми.

— Хорошо, я подумаю… А кстати, если заняться живыми, то у меня к вам ещё один вопрос. Полковник Лихачёв сообщил мне о некоторых подозрениях в отношении вас — нет-нет, не в том смысле подозрениях… Он говорил о вашем аномально быстром взрослении. Теперь я сам вижу, что он прав. Месяц назад вы стояли передо мной навытяжку и ели меня глазами, а при появлении господина Савинкова едва в обморок от восторга не хлопнулись. А сегодня? Просто другой человек! Это-то вы не откажетесь мне объяснить? Если можете.

Теперь уже Стас призадумался, как вести разговор. Вилять, прикинуться непонимающим? Но перед ним всё-таки Деникин, а не полковник Лихачёв…

— Правда в том, — медленно начал он, — что я непонятным образом приобретаю знания о прошлом. О некоторых делах давно минувших дней…. так, будто я там присутствовал.

— То есть не из книг, а напрямую?

— Да.

— Посредством гипноза?

— Ой, уж этот мне полковник с его фантазиями! Нет никакого гипнотизёра. Это моё собственное, внутреннее свойство. Мими о нём не знала. Полковник ничего не понял. Да и вы, если честно, не поймёте.

— А как оно происходит?

— Да вроде сна. Внешне — как глубокий обморок. На час, полтора. Просыпаюсь, и уже знаю кое-что новенькое.

— Так-так. — Было видно, что Верховный поверил ему сразу и всерьёз; в конце концов, верил же он в спиритизм. — А вы не могли бы узнать для меня… Как много надо всего узнать, вы не представляете!.. Не могли бы узнать хотя бы о том покушении на Савинкова в 1919-м… когда, кстати, погиб ваш отец… Кто организовал его?

— Простите, но ничего не выйдет, Антон Иванович, — грустно улыбнулся Стас. — Я бы этого хотел, тем более отец… Но Божиим соизволением я получаю знания только о существенно более далёких временах — шестнадцатый — восемнадцатый века. И отнюдь не по своему выбору…

Верховный опять задумчиво постукал по столешнице пальцами. Но теперь у него было совсем другое выражение лица: светлое, мечтательное.

— Счастливый вы человек, — сказал он. — Уходите от нашего мрачного настоящего, с его неопределённостями и опасностями, туда, где всё ясно и понятно. Из-за чего всполошился полковник Лихачёв? Это, как вы назвали, ваше свойство не имеет никакого практического смысла.

— Не имеет, — согласился Стас. — За исключением того что позволяет проследить эволюцию человечества в динамике и понять, куда мы катимся.

— То есть?

— А к примеру: многих ли вам приходилось хоронить?

— О, да. Я ведь всё-таки боевой генерал.

— И каково соотношение между убитыми в бою, умершими по возрасту или в результате эпидемий?

— Соотношение, дорогой Станислав Фёдорович, в пользу убитых. Но я не понимаю, при чём тут ваши исторические сновидения…