Зона сна

— Ну и все твои копии стираются…

— А они на винчестере целы! Только то, что было в оперативке, действительно исчезнет. Допустим, что через миллисекунду срабатывает резервный источник питания. Комп быстренько включает Word, но… Перед ним на винчестере пятнадцать тысяч резервных копий документа. Что ему делать?

— Выдать последнюю по времени сохранения. Императора успели укокошить, но Степан сохраняется в истории.

— Ага. Так. Вселенная сама выбирает вариант изменённой реальности, — сказал Николай, забирая у отца стакан с горячим чаем. — Только заметить это могут лишь те, кто оказывается в прошлом… Например, я знаю и о том, что было в прежнем варианте, и о внесённых мною изменениях, и о том, что получилось нечто иное. Я спас императора и закономерно попал в иной мир. Но не в тот, где император остался жив.

— А может, в том мире тебя совсем нет и твоей душе некуда возвращаться. Или, наоборот, там есть другой точно такой же, который тоже шустрит в прошлом.

— Кто же мы, Садовы, тогда получаемся? — спросил Ник после долгой паузы. — Юзера или…

— Компьютерные вирусы, черви, — закончил за него отец. — А если вирусы размножаются, то могут вообще толкнуть процесс к хаосу.

Раздался осторожный стук в дверь.

— Наконец-то принесли газеты! — сказал отец, направляясь к двери. — А то мы тут с этими проблемами мироздания совсем оторвались от текущей жизни.

На пороге показался раскосый, неопрятного вида юнец.

— Дэвочки нужны? — спросил он.

Москва, 24 июля 1934 года.

Утром Стас ехал с отчимом на Белорусский вокзал в шикарном «роллс-ройс-фантоме» выпуска 1931 года, а за ними следовали ещё три таких же авто: один с охраной, один для высокого гостя и один для его свиты, — а впереди и вокруг реяли десять мотоциклистов. В своём городе, в Питере, отчим пользовался служебным «Паккардом-333» 1929 года: со сдвоенным карбюратором и вакуумным усилителем тормозов, — Стасу приходилось на нём ездить, когда он навещал Анджея Януарьевича в Петрограде. Такую же машину тот предпочитал и при наездах в Москву, но сегодня день был особый: приезжал британский министр юстиции, мистер Кокс. По дороге в Москву он посетил уже несколько европейских столиц — Париж, Брюссель, Кёльн, Франкфурт, Дрезден и Прагу.

— Мы будем обсуждать наш новый Закон об иммиграции и трудовой занятости, — объяснял отчим по дороге. — У англичан большой опыт в этом деле. Мировая империя, чего ты хочешь!

— А суть в чём?

— Да в том, что русские не умеют работать в новых условиях!

— Русские — не умеют — работать? — удивлённо, с расстановкой переспросил Стас.

— Я сказал, «в новых условиях». Ты пойми: наступила промышленная эпоха. Она добралась и до нас! Без неё России не выжить! Но работа на заводе или в лаборатории — это совсем не то, что работа в поле. Русский по натуре крестьянин. Его мышление, привычки, поведение — на заводе не нужны. Я не скажу, что русский плох — в поле ему, может, нет равных, — но он мыслит категориями природы в целом. А нужен человек новый: дисциплинированный, ответственный, мыслящий на уровне болта, если хочешь. Умеющий встать в ряд с массами людей, каждый из которых чётко делает свою маленькую работу в общих целях.

— Ну, заводы у нас и так строят, уже давно. И с учёбой вроде в порядке: Верховный призвал «воспитывать рабочие кадры», «учиться новому». При чём тут англичане?

— Эх, Стасик! Жаль, плохо ты знаешь историю. Англия — первая промышленная страна мира. Чтобы воспитать такие кадры, там ушло триста лет. А у нас нет времени! Не та эпоха! Отстали!

— И что же делать?

— Вот, подготовили новый закон. Во-первых, замещающая иммиграция! Будем ввозить рабочих из Европы и делать из них русских. Во-вторых — то, о чём ты сказал и к чему призвал Антон Иванович: воспитывать кадры — делать из русских европейцев.

— А зачем это англичанам?

— Они заботятся о нашем благосостоянии.

— И чьё же это будет благосостояние, Анджей Януарьевич, если из русских сделают нерусских?

— Мы все станем европейцами, — улыбаясь, ответил отчим.

— Все ? — с некоторым сомнением спросил Стас; ему вспомнились Матрёна, николинский староста и знакомые мужики из Плоскова.

— Те, кто сможет перестроиться. Остальные вымрут. Естественный процесс! Но потом, Стасик, потом — к нам хлынут иностранные инвестиции, в России начнут строить заводы, фабрики, комбинаты, электростанции… В Россию придёт современная культура, богатство! Кадры, мой дорогой, решают всё; раз нет своих, надо их ввезти.

За окнами машины мелькали нарядные улицы Москвы: город был украшен на славу. Толпы радостных людей с флажками, шариками, цветами, зелёными ветками сумбурно передвигались по тротуарам в поисках назначенного им места. Музыка, смех, громкие команды руководителей…

— А не страшно вам? — спросил Стас.

— Страшно? Чего? — не понял Анджей Януарьевич.

— Ну, это… Европейцы… Нет же такой нации на свете — европейцы. Англичане есть, поляки, румыны, баварцы, пруссы… Французы… А мы, значит, пустим на свою землю незнамо кого, а сами вымрем, всем на радость.

— Но, Стасик, так получится единое человечество!

Стас покрутил головой: