Зона Справедливости

— Мерзавец, — нежно сказала Колодникову супруга. Словно в любви призналась. Повернулась и ушла в комнату.

С ошарашенным видом Алексей взглянул на холодильник, на посудную полку, потом вскинул плечи и слегка развёл руками. Дескать, ну хоть вы подтвердите… В чём виноват-то? Принял, не глядя, рекламку на перекрёстке… И что ж, на плаху теперь из-за этого?..

Сердчишко, однако, радостно трепыхнулось. Про телефонный номер не было сказано ни слова. Стало быть, Милиного телефона она и впрямь не знает…

Схватил визитную карточку и устремился за Александрой.

— Саш… — обескураженно проговорил он, останавливаясь в дверях. Супруга стояла, уткнувшись лицом в гардину. — Саш, ну что за придурь такая?.. Ну, ладно, доверия нет, но логика-то, чёрт возьми! Логика быть должна?.. Это же реклама публичного дома! Откуда у меня такие деньги? Ты соображаешь вообще, сколько у них один час стоит?..

Александра изумлённо оглянулась.

— И сколько же? — осведомилась она, гадливо разглядывая мужа.

— Сто восемьдесят тысяч! — сгоряча отчеканил Алексей. Тут же вспыхнул и заорал: — И нечего на меня так смотреть! Это охранники о ценах толковали — потому и знаю!..

Возмущение Колодникова было тем более искренним, что слова его содержали правду и только правду: действительно, два охранника — мулатик Лёша и тот слоноподобный верзила, которого отметелили за компанию с Сергеем Григорьевичем — беседовали при нём однажды на эту тему… Нет-нет, ни один из них девочек на дом тоже никогда не вызывал — так, чесали языки, поражаясь: сколько ж это у людей денег — при таких-то ценах!..

— А я, главное, ещё удивляюсь, — со сдавленным смешком заметила Александра. — Гребут миллионы, а зарплату задерживают… Конечно, с такими расходами в зарплату разве уложишься!.. А уж врал-то, врал! Журналисты, редакция…

— Врал?.. — прохрипел Алексей, чувствуя, как темнеет в глазах. — О Глотове?.. О Паше Глотове — врал?.. Да я ему, можно сказать, теперь жизнью обязан, Паше!.. Мужа вот-вот застрелят, взорвут, а ей хоть бы хны! Хоть бы обеспокоилась разок — для приличия!.. Ненавидишь же! Смотришь — как солдат на вошь! Как Ленин на буржуазию! Ты взгляни, взгляни в зеркало на себя, взгляни!..

С пеной у рта, с перекошенными на переносице очками Алексей подскочил к попятившейся супруге и, ухватив за хрупкое плечо, в самом деле попытался подтащить поближе к стоящему в углу трельяжу.

— Пусти! — взвизгнула Александра. — Сейчас соседей позову!..

— А-а, боишься? — прямо в лицо ей прорычал разъярённый Колодников. — Правильно делаешь, что боишься!.. Ты его подальше обходи, зеркало!.. Махно!.. Махно!.. Ты же Махно вылитый!.. Ненависть одна! Ничего, кроме ненависти!..

Следующая секунда требует подробного изложения… Да нет, какая там секунда! Доля секунды… Или даже вернее — мгновение ока, поскольку всё, что успела сделать Александра — это испуганно моргнуть… «Знает! — мысленно ахнул Алексей. — Знает, что похожа!..» И с беспощадной ясностью осознал: всё кончено… Точнее — будет кончено, как только истечёт эта самая доля секунды. Зарыдать, упасть ей в ноги, просить прощения — бесполезно… «Махно» ему не отмолить до гробовой доски… И ладно бы ещё сказал: «Вылитая»!.. А то ведь «вылитый» — в мужском роде…

Ужас и отчаяние были столь велики, что Алексей Колодников не нашёл ничего лучшего, как размахнуться со стоном и влепить супруге неумелую пощёчину — первую пощёчину в своей жизни. Силы он по неопытности, естественно, не соразмерил — и лёгкую Александру швырнуло на книжный шкаф. Звукоизоляция в сталинской шестиэтажке была отменная, но всё равно вопль жены, пронзив стены и перекрытия, наверняка достиг многих ушей по соседству.

И Алексей, потрясённый содеянным, бежал. Сорвал с вешалки в прихожей влажную куртку, кое-как вправил ступни в туфли… Самообладания его хватило лишь на то, чтобы оглушительно хлопнуть напоследок дверью, изобразив таким образом гнев и сознание собственной правоты.

А вослед ему на конфорке заливался сиплым свистом им же самим поставленный чайник…

* * *

Опомнился Колодников уже на лоснящемся от влаги крыльце подъезда. Перед ним сыро чернел и посверкивал огромный, гулкий куб двора, издырявленный цветными прямоугольниками окон. Дождик пока ещё только накрапывал, лишь собираясь припустить как следует… А время, надо полагать, близилось к полуночи.

«Мерзавка, мерзавка!.. — Алексея колотила крупная дрожь. — Довела всё-таки, достала!..»

Хотелось опуститься на четвереньки и завыть. Втайне Алексей Колодников всегда гордился тем, что за всю свою жизнь ни разу не ударил человека по лицу. И надо же!.. Мало того, что ударил… Кого?! Женщину! Жену!.. Боже мой, Боже мой!.. Только тургеневская девушка, по пьянке потерявшая невинность, могла бы сейчас понять Колодникова до конца.