«Зона свободы» (дневники мотоциклистки)

— Нет, в самом деле, — не отставал прилипчивый Вася, — Я вот вижу все ломаются, а у вас мотоциклы едут и едут…

— Видишь ли, мы их ремонтируем не во время, а до поездки! — сказала я и закрыла молнию на палатке, чтобы отстал.

Вечером на дороге появились долгожданные вездеходы. Три машины — «Урал» и два КАМАза тяжело вздохнув, остановились на пригорке. Открылись дверцы и сверху, из кабин на землю повыпрыгивали мужики в ковбойках и кирзовых сапогах.

— Вы куда, мужики, собрались, на мопедах-то? — едко пошутил один из них, высокий, черноголовый парень, он был в красной клетчатой рубашке с засученными рукавами.

У наших мотоциклистов, словно языки к небу прилипли, они разводили руками и что-то мычали в ответ.

— Ты бы сходил, поспрашивал, может, перевезут, — сказала я Алексею.

Он подошел было к водителям, но те отмахнулись.

— Да ты чё, груженые идем! Некогда…

Они немного потоптались на бережку и один за одним пошли по кабинам. Взревели дизельные двигатели, поляну окутали облака дыма, и машины, потихоньку, одна за одной, двинулись в воду. Они подпрыгивали на невидимых камнях, коричневая пена бурлила под колесами…

Я решила, что это будет отличный кадр и, достав фотоаппарат, бросилась на берег.

Валентин тоже вскинул камеру на плечо, но из ближней машины вдруг высунулось дуло пистолета-пулемета, и строгий голос крикнул:

— А ну, не снимай!

Нам пришлось опустить камеры. Честно говоря, стало не по себе. Машины сноровисто перебрались на тот берег и скрылись за кедрами. Мы пошли к костру…

Мы потеряли на Баргузине три дня. Все время шел дождь. Странное дело: тучи возникали где-то над заповедником, медленно и уверенно, словно полчища татаромонголов, шли к нам, поливали нас дождем, и уходили в сторону гор, чтобы там развернуться и снова пойти на нас. Уровень воды в реке незначительно понижался к утру и прибывал к вечеру, видимо, за день в горах таял снег. И ничего не говорило о том, что река все же сжалиться над нами, да и пропустит на тот берег.

Мы развлекались, как могли. Сперва думали, как переправиться. Потом начали осуществлять задуманное. Алексей ушел вверх по реке, нашел более узкое место и решил, что можно сделать так: сперва по течению, наискосок спустить легкий плот из камер с человечком, разведать, есть ли на том берегу выезд к дороге. Если есть — натянуть трос и на этом же плоту аккуратно, страхуя, переправить все по частям. Если плот не будет сильно осаживаться в реку, то веревки выдержат. Идею оценили и даже начали строить легкий плот из больших камер и жердей, но тут пришел Будаев и сказал, чтобы не маялись дурью, а шли бы и делали большой плот из бревен. Все бросили легкий плот и пошли валить сухостой для плота.

Мы провожали их удивленными взглядами.

— Леш, расстояние большое, веревки намокнут, тяжелый плот осаживается воду сильно. Его перевернет течением! Да и веревки не выдержат…

Алексей задумчиво смотрел на сверкающие на той стороне зарницы и сказал:

— Не выдержат… Они и здесь-то тоже не выдержат. А уж там… Ну и ладно, пойдем строить большой плот! Надо же чем-то заняться.

Они его построили. Весь день ушел на то, чтобы найти, свалить и притащить мотоциклами к реке сухостой. Бензопила Будаева сразу же вышла из строя, и пилить пришлось двуручкой. Сухостой подгоняли по размеру, искали скобы — дальше на поляне когда-то стояли избы, потом они сгорели, и мы на пепелище нашли много целых, чуть ржавых скоб. Недостающие скобы мы с Алексеем напилили из толстой стальной проволоки, которая торчала из земли около моста. Плот был тожественно спущен на воду и даже окрещен «Непотопляемым» по всем морским правилам — на него брызнули водки. Потом его снова подтянули к берегу, и молчаливый Андрей Кравчук загнал на него свой мотоцикл, предварительно выгрузив около костра продукты.

— А если утонет? — спросила я его.

— Значит, судьба у него такая, — ответил он равнодушно.

Под тяжестью «Урала», плот осел в воду, но выдержал.

— Ну, что, осталось натянуть трос! — бодро сказал Будаев.

И тут же «искупался» в Баргузине. Его вытянули на берег веревкой.

Следующим пошел Мецкевич. Он взял в руки тоненький батожок, на пояс надел накачанную камеру, привязал к спасательному поясу веревку и смело вошел в стремительный поток. Первые пятнадцать метров дались ему легко, но потом стало глубоко, ноги скользили по камням, напор воды сбивал с ног, Мецкевич то и дело балансировал, и удержаться ему удавалось чудом. Я заметила, что веревка, которой его привязали, уже намокла и выгнулась дугой по течению. Я думала о том, успеет ли он дойти до середины реки, где было явно мельче, прежде чем намокшая веревка потащит его за собой, или не успеет?

Наверное, упорство и сметливость мотоциклистов растрогали кого-то наверху, и в тот самый момент, когда Мецкевич добрался до самой стремнины, на другом берегу появился вездеход «Урал».

— Вадим! Смотри! Машина идет! — закричали ему парни с берега и тыкали пальцами в приблизившийся грузовик.