Зона турбулентности

Аверин скривился, показывая всем видом абсурдность этого предположения, но Уборин ему не поверил.

Глава 18

Ничего они так и не нашли. Даже не понятно, радоваться или огорчаться. Колдовали, колдовали над телефоном, но восстановить удаленные сообщения в мессенджере так и не смогли. Телефон вернули, сказали, что можно идти на все четыре стороны, в пределах территории отеля, естественно, и можно не бояться – они тоже теперь будут видеть ее местонахождение. Успокоили, так сказать. Вместо того чтобы удалить программу-шпион, они еще и свою установили.

На глаза попался гамак. Вот как ляжет в него и будет лежать до вечера. Представляя, как классно было бы покачиваться в гамаке, Жанна прошла мимо, а потом и мимо другого, и еще одного. Нет, лежать спокойно не дадут мысли. Первая – откуда у Клещевникова оказались в кармане ее часы, вторая – кто эта женщина в спортивном костюме, которая взяла катамаран, и третья – почему именно такой способ убийства? Какие-то отравленные стрелки. Хотя если подумать, то как слабой женщине расправиться с намеченной жертвой? Пистолет еще попробуй купи, да и надо же уметь стрелять. Нож – тоже такое орудие, не для всех. Задушить? Чем и как? Клещев-ников мужчина крупный, его так просто не удушишь. Ударить по голове и концы в воду? Тогда надо было с собой нести что-то тяжелое, гантель например. Прийти на встречу с гантелей было бы подозрительно. То, что выглядело изначально нелепым, вдруг показалось очень даже логичным. Жанна прикинула ситуацию на себя. Допустим, она сумела уколоть отравленной стрелкой своего врага, чего было бы проще скинуть его в воду? Нету тела, нету дела. Но убийца так не сделала. Такое впечатление, что она хотела, чтобы труп нашли. Очень странное поведение для того, кто хотел избежать наказания. Если хотел.

– Жанночка, – окликнули ее.

Она обернулась и увидела Лаврушина.

– Гуляете, Степан Андреевич?

– Так что еще остается. Наши все в баре засели, стресс снимают. А у меня вон давление и сахар.

Лаврушин улыбался, но улыбка вышла грустной.

– Да бросьте, вы еще всем фору дадите.

– Ай! – отмахнулся он. – Уйду на пенсию, помидоры сажать.

– Что, и на повторный ВЛЭК не пойдете? – испугалась она. – Давление же дело такое – сегодня есть, завтра нет. Не переживайте.

– Ага. С моими девками попробуй не переживать. Старшая вон институт бросила. Говорит, разочаровалась в профессии. Не хочет уже быть маркетологом. Денег просит на какие-то курсы дорогущие. Запудрили мозги, обещают прям горы золотые после обучения. Аналитика там какая-то. Я ей говорю, какой из тебя аналитик, а она в слезы. Вот и думай. Ой, Жанночка, маленькие детки маленькие бедки, а большие… Вот выйдешь замуж, поймешь меня.

– Да за кого? Скажете тоже.

Лаврушин посмотрел на нее и чему-то усмехнулся.

– А как же Камаев?

Она бы ответила, что проще усадить за стол переговоров Северную Корею с Южной, чем ордынца в загс привести, но не стала. Хотя Лаврушин и так все понял, потому что отечески похлопал ее по плечу.

– Ничего, Жанночка, все образуется. Ильяс отличный парень. Ему просто надо время забыть прошлое.

– Иногда прошлое не отпускает.

– Время все лечит. Вот мне тоже казалось, что не забуду одну женщину. Уж такая была красавица, так мне нравилась, горы готов был свернуть.

– И что? Не получилось?

– Соперников было много, – Лаврушин рассмеялся. – Мы тогда еще учились, как раз все вместе: я, Сашка Аверин, Коля Загоруйко, ну и Герман Клещевников. Да я ж рассказывал. И была в нашей компании девушка. Кто ее привел к нам в училище на танцы, я уж и не помню. Только мы сразу в нее влюбились. Все четверо.

– И кого она выбрала?

– Там была история, – он снова засмеялся. Видно, что воспоминания доставили ему удовольствие. – Инга в театральном училась, яркая была, веселая, заводная. Женщина-праздник. Знаете, есть такие. А мы, молодые болваны, как могли из кожи вон лезли впечатление на нее произвести. Понятно, что денег у нас было с гулькин нос, это как раз конец восьмидесятых был. Выкручивались как могли, ухитрялись кто в кино пригласить, кто в кафе. А она не отказывала, приходила, но никому никаких предпочтений не отдавала. Принимала ухаживания, и только. А потом шутку с нами сыграла. Назначила каждому встречу у памятника Пушкину на площади Искусств. В один день, в одно и то же время. Мы и пришли как идиоты. Стоим, смотрим друг на друга. Чуть не подрались.

Жанна тоже засмеялась. Хотя в душе осуждала эту неизвестную красотку. Та еще штучка была.

– А дальше, – продолжил Лаврушин, – Коля, он у нас самый умный был, мы все его первенство признавали, сказал следующее: «Парни, Инга не случайно нас именно сюда позвала. Видите Пушкина? А что он про женщин писал?»

Лаврушин сделал паузу и посмотрел на Жанну. Она пожала плечами.

– Эх, молодежь! Чему вас в школе учат? «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей».

Тут Жанна и правда вспомнила. Ну, Пушкин тот еще был спец по женскому полу.

– Ага, – сообразила она, – и вы решили ее игнорить?