Зона турбулентности

Марк развел руки в стороны, снимая с себя ответственность. Андрей уже стоял рядом с включенной камерой на телефоне. Нагрудная его камера все это время тоже работала.

Уборин скороговоркой начитал дату, время, место осмотра, достал из портфеля перчатки, натянул. Синий латекс обтянул руки, из того же портфеля Уборин вытащил чистый лист, положил на пол, осторожно переложил на него мешочек, прощупал пальцами содержимое, да, там что-то было. Потом медленно развязал веревку на горловине, растянул края мешочка, заглянул внутрь, не разглядел, правда, ничего, и вытряхнул содержимое на белый лист. Глаза его удивленно округлились. «Не граната, – сказал он про себя, – хуже. Вернее, лучше».

Пять или шесть заостренных палочек хилой кучкой лежали на листе. Ангелина смотрела, и в глазах ее не было ничего, а вот лицо Марка Аверина снова поползло гримасой. Он-то понял.

– Так, что это за… – отец Марка хотел выразиться жестче, но сдержался, бросив быстрый взгляд на женщину.

– Орудие убийства, – Уборин ручкой пошевелил палочки, пересчитывая. Их было пять. И если он не ошибается, лучше их не трогать, даже в перчатках.

– Вы серьезно? – в голосе Аверина-старшего послышалась насмешка.

Что-то ответить Уборину не позволил Марк.

– Этим убили Германа, отец. В смысле такой вот стрелкой. Прости, я не успел тебе рассказать. Его укололи. Там яд. Ну, мы… вернее, полиция предполагает, что яд.

Договорить он не успел, потому что его отец побледнел, схватился за ворот рубашки, зашатался.

– Герман, – просипел он, прежде чем его колени подогнулись.

Глава 20

Несколько минут в помещении царил хаос: Ангелина суетилась с водой и какими-то таблетками, Марк порывался звонить в «Скорую», на что отец упрямо мотал головой и пытался отобрать у него телефон. Уборин тем временем упаковал находку в пакет, спрятал, удостоверился, что видео записалось, заполнил протокол. Все честь по чести. Копытову подарок. Мельком глянул на часы: когда уж он приедет-то?

– И что? Вы теперь меня арестуете? – Ангелина снова сидела на диване, и руки на коленях опять мяли платье.

– Вас? – Уборин постарался сделать удивленный вид.

– А кого?

– Арестовать я не могу, могу задержать на сорок восемь часов. Но не буду. Вот следователь приедет, пусть он и задерживает, если сочтет нужным. А уж кого… Мое дело собирать доказательства. Пока я вижу, что найдено орудие убийства, и то предположительно. А как оно к вам попало… Кстати, как оно оказалось у вас в номере, есть предположения?

– Подбросили, – отозвался Марк. – Если бы мы… если кто-то из нас был замешан в убийстве, то уж наверняка не оставили бы это на видном месте.

– Ясно, что не само прибежало, – согласился Уборин. – Конечно бы, не оставили.

Уборин старался не нагнетать, но и не успокаивать, мол, конечно-конечно, вы ни в чем не виноваты. Опыт подсказывал, что в этом деле все непросто.

– Вы больше ничего не будете смотреть? – Ангелина обхватила себя руками и подобрала ноги на диван.

Марк помог встать отцу. Выглядел тот не очень хорошо: щеки на узком лице еще больше запали, глаза потускнели.

– Конечно, – согласился Уборин. – Ухожу. Мой сотрудник останется, ради вашей безопасности. Не волнуйтесь, он будет находиться за дверью и вас не обеспокоит.

Ее вздох мог растрогать самое каменное сердце. Взгляд Марка метался между отцом и Ангелиной.

– Геля, я отведу отца к себе в номер и вернусь.

– Не стоит, Марк. Мне хочется побыть одной. Тем более, как ты слышал, меня будут охранять. Уверяю, со мной все будет в порядке.

Они покинули номер. Марк с отцом пошли к своему номеру. Уборин оставил Андрея у номера Ангелины, дав краткие указания, а сам постучался в соседний номер. На стук никто не отозвался. На ручке висела табличка с просьбой не беспокоить. Уборин поскреб колкий подбородок и повернул к лестнице.

* * *

После неприятного разговора с отцом, который наотрез отказался от врачей, Марк решился оставить его одного и вышел на улицу – ему позарез надо было успокоиться. Да, отец болен, и серьезно, это наложило на их отношения свой отпечаток. Раздражительность отца становилась с каждым днем все заметнее, а Марку ничего не оставалось, как сцепить зубы и терпеть. Отец словно в попытках доделать перед неизбежным уходом все недоделанное стал просто невыносим. Пытался контролировать каждую мелочь, словно Марк не взрослый человек с хорошим высшим образованием, а студент-недоучка.