Зона. Урок выживания

Чахлый лес прошли без происшествий. Или почти без происшествий. Если не считать того, что Краб чуть не вляпался в паутинку — довесок Зоны. Почему довесок? Так в советские времена называли "на-те, боже, что нам не гоже". Иными словами какую-нибудь ерунду вроде пачки вермишели, которая давалась в придачу к дефицитному товару — банке сгущенки, например. Или зеленого горошка. Так и паутинка — снимешь и не заметишь, дальше пойдешь. Ты из Зоны вышел, радуешься, что живым остался. А на следующий день — хлоп. Кровеносные сосуды сеткой выступают и лопаются. Все. До единого. Зрелище, скажу вам…

Греку доводилось раз видеть такое, да еще в баре, после пары стаканов водки, когда Зона в прошлом остается. И сталкер был опытный, не молодняк какой-нибудь. Сидели, пили, разговор за жизнь пошел. Тут Вратарь, так его звали, чихнул и капилляры у него в глазах полопались. Как слезы капли крови по щекам покатились. Грек тогда, с пьяных глаз, еще не понял, о чем речь.

— Вот чихнул, так чихнул! — пошутил.

Вратарь рукавом утерся.

— Наливай, — говорит.

Тоже мысли плохой не было. Где Зона, а где они!

А через пару минут Вратарю и утираться нечем стало: рукав насквозь кровью пропитался. Вены на висках вздулись синими червями, язык во рту лопнул — кровь ручьем полилась. Он руки поднял, на ладони смотрит, а там кровеносные сосуды сквозь кожу проступают. Встал он, даже орать со страху не может — кровь в горле булькает. Стоит, на всех смотрит.

Тут парни вокруг засуетились. Кто бинты тащит, кто амулет кровоостанавливающий сует.

А Вратарь стоит посреди бара, лица не видно уже, из глаз кровь течет.

Так и не смогли парня спасти. Похоронили на местном кладбище. Когда в гробу несли, легче пуха весил.

Кстати, Очкарик то место опасное обошел.

"Блеснуло, — сказал, — что-то в глаза".

Нет, будет толк из парня.

Грек уже предвкушал долгожданный отдых, когда стало ясно, что Зона долго собиралась, но отсыпала по полной программе, как она одна и умеет.

Проводник, к тому времени идущий первым махнул рукой и с удовлетворением отметил, что новобранцы, как подкошенные рухнули в густую траву. Он сам опустился на корточки, оставаясь в тени колючего кустарника.

Вот тебе и лесопилка. Вот тебе и долгожданный отдых.

Тихо тут всегда было. А на поверку вышло — расчет передохнуть и подзаправиться не оправдался. Вышло — ноги надо уносить. Но не сразу, а очень тихо и осторожно. Хорошо еще, что догадался леском к лесопилке выйти. Пройди они по низу — их драгоценные головы пополнили бы коллекцию, что скалит зубы на шестах.

Грек прижал к глазам бинокль, чтобы рассмотреть все до мельчайших подробностей. Именно от того, насколько обнадеживающими окажутся подробности и зависит то, предстоит ли им в ближайшее время своими ногами топать, или загнивать среди человеческих останков, что свалены в кучу у дальнего сарая.

Лесопилку облюбовала семейка кровососов.

Густые заросли травы редели, спускаясь к подножью невысокого холма. У полуразрушенного барака, от которого остались лишь дощатые стены, чернела выжженная земля. На врытые в землю шесты были насажены человеческие головы. Иссохшие, безглазые. В глубоких трещинах, сквозь которые проступали голые черепа копошились черви. Черви копошились и в пустых глазницах, в открытых ртах, отчего издали казалось, что мертвецы пытаются что-то сказать. Волосы — черные, светлые, седые — рвал ветер. Головы не отрезаны, они вырваны из тела. Кое-где остались шейные позвонки. Над всеми возвышалась на шесте еще свежая добыча — в ссохшихся останках еще угадывались человеческие черты. Разинутый в последнем крике рот, выклеванные воронами глаза. И вырванный позвоночник, тянущийся вдоль шеста к земле.

Поохотились твари.

Грек насчитал четырнадцать шестов, занятых человеческими головами. Пять колов с заточенными остриями оставались свободными.

Было еще нечто, от чего бинокль дрогнул в руках у повидавшего многое проводника. Несмотря на то, что подспудно он и ожидал увидеть нечто подобное.

К уцелевшей стене сарая был пристегнут тот, чья участь решена. В ближайшее время ему надлежит занять место на свободном шесте. Железный штырь проткнул тело человека ниже грудной клетки, так, что не были задеты жизненно важные органы. Давно запеклась кровь, пропитавшая защитный комбинезон. Человек дышал. Судорожно, порывисто, на губах пузырилась розовая пена. Утонувшие в черных тенях глаза упрямо смотрели прямо перед собой. Изрезанный когтями, с черными полосами запекшейся в ранах крови, человек еще жил.

Лоскут сорванного с черепа волосяного покрова закрывал пол-лица — человек был изуродован до неузнаваемости. Однако Грек его узнал. Это был Леший. Молодой сталкер. Отчаянный и бесстрашный. По пьяни утверждавший, что не может прожить без Зоны и дня. Что жизнь без адреналина скучна и неинтересна.

Они никогда не были друзьями, так, шапочное знакомство, но Грек его узнал. Он сдержал тяжелый вздох. Каждому — свое. Кого изнанка выкрутит, кого кровосос до суха выпьет. Кого комариная плешь сплющит. Всякий знает, хочешь жить долго — в Зону не ходи.

Но спаси нас Зона от такого конца.