Зона. Урок выживания

От радости, что Макс жив, Ника почувствовала прилив сил и рванула вперед, обогнав Грека на подступах к воротам.

Возможно, этот рывок спас ей жизнь. Она была рядом с Максом, когда опасно накренилась подвеска легковушки, лежащая сверху на том, что не поддавалось определению, съехала вниз и накрыла Грека с головой.

Честно говоря, Ника не чаяла увидеть его живым. Помогая Максу поднимать подвеску, она думала лишь об одном: ни за что не оставит тело проводника гнить на свалке. Некогда было проверять, жив он или мертв. Они с Максом взвалили его на плечи и потащили тяжелое тело прочь от свалки, стремясь убраться как можно дальше.

Когда Ника в последний раз оглянулась, от огромной горы, еще совсем недавно возвышающейся в центре свалки, не осталось и следа. Ровный слой за редким исключением покрывал поле. И над всем этим завалом висела черная туча не осевшей трухи, потихоньку расползавшаяся во все стороны.

Изнывая от смертельной усталости, они дотащили тело Грека до остановки. Там их ждал Краб. Спокойный, тихий, не получивший ни единой царапины.

С тех пор Ника не могла смотреть ему в глаза. Ее пугал откровенно холодный взгляд, как будто последние капли человечности он растерял, убегая по тропе со свалки при первом же крике проводника "назад", нисколько не задумываясь о том, что за спиной остаются пусть не друзья, не приятели даже — но люди, попутчики. Из которых как минимум двое не раз спасли твою жизнь. Теперь в уродстве парня — сросшихся двух пальцах на левой руке, искала она не предмет для невольной жалости. Бог шельму метит. С ее точки зрения эта поговорка как нельзя более подходила для Краба.

Как только выяснилось, что проводник дышит, Ника осмотрела его. Сначала его голова, залитая кровью, показалась девушке одной сплошной раной. Однако омытая водой из фляги привела к выводу, что не все так плохо. На затылке кровоточила длинная глубокая царапина, чуть содран волосяной покров — и только.

Проводник пришел в себя после того, как ему на голову полилась струя воды. Застонал и открыл глаза.

Ника едва успела перевязать ему рану. Закинув в рот несколько таблеток, Грек запил их водой. Потом он дотошно осмотрел огнестрельное ранение у Макса. Заявил, что ничего страшного — пуля прошла навылет, кость не задета. Залил рану раствором антисептика, перевязал. Отстегнул Максу, еще переживавшему скоропостижное лечение, пару ярко-красных капсул и одну желтую, велел запить водой.

Вся скорая помощь, вместе взятая, заняла от силы минут пятнадцать-двадцать и явилась короткой прелюдией к последующей гонке.

Тучи поднятой пыли постепенно подбирались к автобусной остановке. Но не они были причиной того, что проводник погнал их дальше.

— Если у вас, сынки, сложилось обманчивое чувство, что все позади, то я вас чуток расстрою, — начал он, избегая смотреть Крабу в глаза. Во всяком случае, так показалось Нике. — Не факт, что контролера накрыло вместе со всеми его бойцами. Его могло там и не быть.

— Как это? — удивился еще сморщенный от боли Макс. — Я сам видел на тропе огромного человека. По крайней мере так его нарисовали в "Пособии"…

— Книжка у тебя с собой? — не удержался от сарказма Грек.

— Нет, — растерялся Макс, — дома оставил. Вернее, там, за кордоном.

— Вот и будешь дома с ней развлекаться. А пока командую я…

Нике показалось, что Краб позволил себе короткий смешок "один такой докомандовался" или так было на самом деле? Грек, судя по всему, странный звук тоже растолковал не пользу Краба.

— Смешно? — тихо поинтересовался он. — Ты у нас, Краб, самый свежий. Так что Макса разгрузи — его рюкзак на тебе. Бери в зубы и дуй вперед.

— У меня и свой тяжелый. Я тоже ногу повредил, когда…, — попробовал возразить Краб.

— Когда — что, Краб?

— Когда… все бежали оттуда.

— Договорились, — кивнул Грек. — Остаешься здесь прикрывать отход отряда. Мало ли контролер увяжется. Стрелять на поражение. Минут через тридцать дуй туда, — он махнул рукой вправо, — видишь расщелину в камнях?

— Я понесу рюкзак, — сквозь зубы сказал Краб.

— Добро, — Грек повернулся и хромая, двинулся вдоль шоссе. — Макс за мной, потом Краб. Очкарик, держи спину, — бросил он через плечо.

Хорошо, что ей досталось идти замыкающей. Она не стала жаловаться, но добираясь до Грека на свалке, скатилась по куче ржавого хлама. Приземление тоже не назовешь удачным. Она ободрала бедро и ударила колено. Правая нога болела нещадно. Пока никто не видел, можно было хромать вволю.

То был не решительный бросок, то был бой не на жизнь, а на смерть. О каком таком "держи спину" могла идти речь, если через пару километров, девушка вообще перестала понимать, где находится?