Зона. Урок выживания

— Куда деться, Грек? Сегодня они с мутантами покончат, а завтра? Завтра за сталкеров возьмутся. Все мы, и ты, и я — потенциальные мутанты. Все по краю пропасти ходим. Один шаг — и возврата нет. Это сейчас пока Зона выбросами людей перестраивает. Подожди, окрепнет, и без выбросов мутантов будет хоть отбавляй. Тогда поздно будет с долговцами счеты сводить. Останется он вольных сталкеров всего нечего. Такую силу ногтем как клопа раздавить можно.

— Ты скажешь, — засомневался Грек. — До нас вряд ли доберутся. Это уже беспредел какой-то.

— Вот тебе и беспредел, — продолжительно вздохнул Перец. — Долговцы жену Маркса убили. Тоже. Как понимаю, в назидание. За то, что знала и не доложила.

— Врешь, — не поверил Грек. — Жену? Она ж не в Зоне, за кордоном. С какой стати они нормальных людей стали убивать? Да еще и бабу.

— Стали, значит. Она добрая была и Маркса любила. Когда у него мутации начались, она сильно страдала. Все глаза выплакала. У нас с ней нормальные отношения были. Я как за кордон выбирался, у них останавливался. Вот она мне и плакалась. Знаешь, Перец, говорит, я очень люблю Маркса, очень. И без него не могу. Но как доходит дело до постели, даже если он и прикрылся чем-нибудь — с души воротит. Уйду, говорит, от него, с неделю одна поживу, и опять к нему тянет. Измучилась, говорит, а выхода не вижу. Обычная женщина. Добрая, не стерва какая-нибудь. Мы с Марксом когда разговоры за жизнь вели, Ленка и бутылку поставит, и закуски наготовит… Убили ее… убили.

— Может, не долговцы? Мало зверья за кордоном живет?

— Долговцы убили, — упрямо сказал Перец. — Можешь мне поверить, Грек. Не бывает таких совпадений. Сначала Маркс, а потом Ленка… Наши рассказывали… Рыжий и рассказывал. Издевались над Марксом, пытали. Все кишки наружу и глаз выкололи. Еще спасибо им, сукам, надо сказать, — сквозь зубы процедил Перец, — что застрелили напоследок, а не оставили гнить, подвешенным на крюке… Мутанты — народ живучий.

— Жену тоже пытали?

— Жене меньше досталось. Но тоже по-своему. Избили до неузнаваемости и задушили… сволочи. В лесополосе выбросили… Будет война, Грек, будет. Вот я тебя и спрашиваю, — он посмотрел проводнику в глаза, — ты с кем будешь, Грек? С нами? Или… с ними? А другого не дано, в стороне никто не останется.

Грек молчал. Ему не хотелось разочаровывать Перца, но на такой вопрос или на подобный, он давно нашел ответ. Он — одиночка. Сам по себе. И его дело — сторона. Его с первой ходки интересовал только один вопрос: его взаимоотношения, если можно так выразиться, с Зоной. Вот и все. Сегодня долговцы, завтра ребята из "Монолита", послезавтра свободовцы… На всех Грека не хватит. Сегодня спросят одни, завтра другие. А Зона как была, так и будет. Ей дела нет до разборок. А будет Зона, будут и сталкеры. Вот и весь ответ.

Однако сообщать Перцу о своем решении, Грек не спешил. Перец ждал, прожигая проводника взглядом. Грек молчал.

Вот ведь парадокс. Скажешь сейчас " я с вами" — и не слова это обычные, а своего рода подпись под договором. Кровью собственной, между прочим. За базар отвечать придется, отсидеться негде будет. И еще как отвечать. С чувством и с толком.

— Интересно, Перец, откуда ты столько знаешь? Под землей сидишь, а больше моего в курсе, — чтобы потянуть время сказал Грек.

— Сижу, да. Но и выхожу на поверхность тоже. Ты себе не представляешь, сколько выходов отсюда и куда выводят. Будет долговцам подарочек. На память… Ты давай, Грек, от ответа не увиливай. Решай.

Проводник ломал голову над тем, как бы помягче обозначить свою позицию.

Однако ответить ему не пришлось. Долгий, отчаянный крик добрался до тесной комнаты. Вдогонку ему понеслась короткая автоматная очередь. Реакция у Перца, только что расслабленно сидевшего на импровизированной лавке, оказалась будь здоров. Пока Грек поднимался, пока перешагивал через упавшую на пол решетку, Перец был уже за дверью. В два прыжка проводник одолел расстояние, отделяющее его от дверного проема и бросился следом.

Не добежав еще до двери, ведущей в лабораторию, Грек с досадой убедился, что дело дрянь.

Истошно орал, конечно, Краб. Он стоял, прислонившись к стене. Автомат в его руках ходил ходуном. Парень давил и давил на спусковой крючок, тогда как в магазине закончились патроны.

Краб волновал Грека в последнюю очередь.

Из дверного проема, перебираясь на четырех конечностях, под ноги Очкарику выкатился снорк. Еще один лежал на полу у стены с пробитым черепом.

Гулкое, злобное рычание наполнило комнату.

Снорк подобрался, готовясь к прыжку. Изуродованное мутациями тело распласталось в воздухе, когда в огромный череп чуть выше круглых стекол противогаза впились пули. Снорка отбросило к стене. Он заскользил вниз, оставляя в трещинах кафеля куски мозга. Черная блестящая дорога тянулась следом за ним.

Очкарик расчетливо палил короткими очередями. Он выстрелил еще в одну тварь, прыгнувшую из темноты. Снорк успел подняться на задние конечности, выставив вперед руки, увенчанные длинными когтями. Пули угодили в грудь, покрытую костяными наростами и не причинила мутанту вреда.