Зонтики с темнотой

— Наоборот, — поправила Карина. — «Я люблю фасоль и капусту, потому что они хорошие». И не впахивать, а, например, трудиться. Или работать.

— Впахивать, — упрямо дернула головой Юлианна. — А про фасоль ты не права! To, что ты сказала, это совсем другое. Смысл меняется.

Они увлеклись беседой, но у Шарлотты из головы не шли речи про овсянку.

— Неужели и печенье к чаю из овсянки?

— Это как раз нормально, — заявила Юлианна, — овсяное печенье, ничего такого. И чай тоже можешь спокойно пить. А вот медовую коврижку лучше не бери. Фе!

B этот момент от медовой коврижки как раз откусила кусочек Эсмиральда, сидевшая почти точно напротив Шарлотты.

— Не веришь, проверь, — с видом хитрой и коварной искусительницы произнесла Юлианна.

— Как? — удивились Карина и Шарлотта.

— Ах, Кариночка, ах, Шарлотточка, какой же у вас глупенький вид, — просюсюкала тем временем Эсми. — Вы верите этой врушке? Она вас водит за нос, а вы и рады. И все ради чего? Ради дешевой популярности? Ах! Это прямо-таки смешно!

И девочки, сидевшие рядом с Эсми, с готовностью захихикали.

Шарлотта немного растерялась. Юлианна уже не один раз… скажем так, привирала. К примеру, сколько времени провела в пансионе? To говорила, что месяц, а то — две недели. Или еще, постоянно придумывала новую причину своего изгнания!

— Заклятие отмены, — шепнула Генриетта. — Только тихонько и только на Эсмиральдину коврижку. А я — на пирожное Леоны. Давай. Три-четыре!

 Шарлотта кивнула, обрадованная поддержкой соседки, и вобрала в легкие побольше воздуха. Сосредоточиться взглядом на коврижке и произнести: «ыненемто Дэрия ырач, бамм!»

Тут Юлианна снова хлопнула девочку по плечу, да так крепко, что Шарлотта, вместо того, чтобы пробормотать заклинание под нос, выпалила его во весь голос. Так громко и четко, что на столе дрогнула посуда. А из рукава девочки выпрыгнула Паутинка.

Что тут началось!

Глава 16. Наказание для Эсми

Это действительно была овсянка. Сваренная загодя, застывшая, отвратительно липкая овсянка. Магия придала ей форму, консистенцию, вкус и аромат разнообразной еды. Приятной как глазу, так и языку… И теперь вся эта еда за небольшим исключением превратилась в серое и склизкое варево, совершенно неаппетитное. У некоторых даже прямо во рту, вот как у Эсми, жевавшей коврижку. При этом у девочки был такой ошарашенный и глупый вид, что многие не удержались от смеха. В том числе и Юлианна.

Тем временем ошалевшая от обилия стекла и фарфора Паутинка перебиралась от одной тарелки к другой. Полными она почему-то пренебрегала, а вот те, что девочки уже успели опустошить, надкусывала. И спешила от одной к другой. На глазах у Шарлотты салфетка при этом прибавляла в размерах! У нее словно сами собой выплетались все новые и новые узорчатые частички. По кругу.

Кто-то попытался защитить от Паутинки свой стакан, и салфетка отчетливо зарычала. Чем она рычала и куда девала съеденное, никто, конечно, понять не мог: Паутинка оставалась все такой же невинно-белой кружевной салфеточкой. Тем жутче было шествие этой вещицы по обеденному столу первоклассниц.

Поэтому стоило ли удивляться, что девочки визжали, а некоторые даже швыряли в Паутинку застывшей овсянкой и вареными овощами. Та легко уворачивалась, что лишь добавляло хаоса.

От учительского стола к ним уже бежала покрасневшая, сердито сжимающая губы госпожа Гербера. Она словно копила злые и колкие слова под языком, такой сосредоточенный вид у нее был. Но первым делом госпожа Гербера взялась за Паутинку. Она схватила тяжелый металлический поднос и накрыла им стеклоядную салфетку. Та принялась стучать изнутри и трясти поднос, так что учительнице пришлось поставить сверху супницу.

В это же самое время за другими столами, особенно за четвертым, девочки тоже подняли шум. Им не нравилось, что их кормили овсянкой, хотя, Шарлотта была в том уверена, они-то уж знали про фокусы поварихи Дэрии.

— Чья это затея? — спросила госпожа Гербера. — Я слышала: кто-то произнес заклинание отмены. Кто это был?

Шарлотта уже открыла рот, чтобы признаться. Но тут Юлианна толкнула ее локтем и заявила:

— Я, кто ж еще. Простите, само вырвалось. Вы же знаете, я жуть как не люблю обманы и овсянку.

— «Очень», а не «жуть как», — верная своему обещанию поправлять Юлианну, сказала Карина.

— Да, простите. Заклинание отмены произнесла я, потому что мне очень не нравятся обманы. И овсянка. Но овсянка хотя бы полезная, — Юлианна встала из-за стола. — Вы меня выгоните?

— А салфетка чья? — спросила Гербера грозно.

— Обманы не любит, а врет, — отчетливо прошипела Эсми.

— А салфетка моя, — призналась Шарлотта. — И заклинание тоже… не Юлианнино.

— Простите, заклинание собиралась произнести я, — поднялась с места и Генриетта.

Шарлотта вытаращила на нее глаза.

Надо же. Тихоня-то способна признаться в не слишком хорошем деле!

— Идемте со мной, девочки, — сказала Гербера.

Юлианна, Генриетта и Шарлотта вышли из-за стола. Шарлотта шла последней. Кто-то — она не сомневалась, что это была Эсми или ее подружка Леона! — швырнул ей вслед овсянкой. Противная каша попала прямо в волосы на затылке.