Зоология и моя жизнь в ней

Само озеро сравнительно невелико, его площадь около 200 км². Располагается оно в плоской котловине безлесной, в общем, Барабинской степи, а глуби на его не превышает полутора метров. Низкие берега, плесы и возвышения дна, которые можно было бы с натяжкой назвать «островками», заняты на десятки метров непроходимыми зарослями тростника и других околоводных трав, так называемыми тростниковыми займищами. В общем, ландшафт выглядел однообразным и довольно унылым. На стационаре нам предстояло прожить неопределенное время, пока кто-либо из егерей соберется отвести нас на моторке в более глухое место, где мы сможем найти гнезда чаек. В поселок они залетали лишь эпизодически, так что я смог записать их голоса, тем самым утешая себя, что мы сидим здесь не совсем уж понапрасну.

К счастью, в самом поселке и в его ближайших окрестностях, в порослях кустарника и нестаром березовом лесу обитали птицы нескольких видов, повадки которых были мне дотоле не слишком известны. Прямо напротив входной двери нашего домика я обнаружил в пышном кусте гнездо варакушки. Оба родителя то и дело прилетали с кормом для птенцов, и мне удалось сделать несколько снимков этих птиц с близкого расстояния. В щели стены соседнего дома выкармливанием потомства была занята парочка белых лазоревок, а в лесу неподалеку от базы я снял на видео процесс постройки гнезда самцом ремеза.

Столь долго ожидаемая поездка подальше от надоевшего поселка заняла сутки, проведенные нами на плоском как стол болотистом берегу, с видом на озеро на редкость унылым. Правда, увенчалась она поимкой трех или четырех чаек. Разумеется, это не могло удовлетворить наши надежды, и стало казаться, что экспедиция окончится полным провалом.

Но, на наше счастье, на стационар неожиданно приехал сотрудник института Александр Константинович Юрлов, в те годы кандидат биологических наук, который занимался как раз изучением околоводных птиц этого региона. На следующий день мы загрузились в моторную лодку и по протоке, соединяющей опостылевшее нам озеро с другим, много более крупным, направились на новое место. Там, по словам Юрлова, интересующие нас чайки должны быть в изобилии, а возможность добраться до их гнезд потребует несравненно меньших физических и эмоциональных затрат.

На выезде из протоки на простор, откуда водная гладь простиралась до самого горизонта, Андрей сказал, что надо сделать остановку, чтобы перекусить и отдать дань давней традиции. Достав из рюкзака бутылку со спиртом, он плеснул несколько капель в воду. «Чтобы умилостивить, – объяснил он, – Водяного, хозяина подводного царства Чанов»[203]. Ближе к вечеру, проехав около восмидесяти километров, мы оказались на острове под названием Узкоредкий, в северо-западной части озера Чаны.

Навстречу нам из палаток, стоявших неподалеку от берега, вышли двое орнитологов. Их работа состояла в сборе данных по численности пернатых обитателей острова. Такие учеты проводятся здесь из года в год, но никакого постоянного жилья на случаи непогоды на острове выстроено не было. Мы поставили свою двухместную палатку так, чтобы она была защищена от господствующих юго-западных ветров толстым стволом ими же и поваленной березы.

Остров Узкоредкий – одна из примерно семидесяти полосок суши, выступающих над поверхностью озера площадью в полторы-две тысячи квадратных километров. Все эти острова вытянуты параллельно друг другу в направлении с юго-запада на северо-восток и представляют собой не что иное, как полузатопленные гривы. Явным преимуществом нового для нас места работы было то, что здесь, в отличие от островов Рыбинского водохранилища и Малых Чанов, можно было спокойно передвигаться по сухому песчано-глинистому грунту, не рискуя ненароком провалиться в трясину. Средняя часть острова покрыта прекрасным березовым лесом. На одном его безлесном конце располагались колонии черноголового хохотуна и крачки чегравы, в полтора раза более крупной по сравнению с крачкой речной. Оба эти обитателя Узкоредкого внесены в Красную книгу Новосибирской области. Гнездились на острове и барабинские чайки, но гораздо больше их было на другом, лишенном леса конце острова.

К моей радости, в березняке неожиданно весьма многочисленными оказались белошапочные овсянки. И пока Дима ловил чаек, в гнездах которых в то время находились недавно вылупившиеся птенцы, я вплотную занялся наблюдениями за поведением этих любимых мной птиц и записью их голосов. Среди примерно полутора десятков овсянок, которые выглядели генетически чистыми, удалось обнаружить всего лишь одного явного гибрида. Вот таким образом единственный самец со смешанной наследственностью, случайно остановившийся во время весенних миграций в популяции одного из родительских видов, может оказаться своего рода «затравкой» процесса внедрения в нее чуждых генов и, соответственно, дальнейшего расширения ареала гибридных популяций[204].