Зоология и моя жизнь в ней

Примерно за неделю пребывания на острове мы полностью выполнили намеченную программу. К нашему удивлению, некоторые особи барабинской чайки выглядели практически неотличимыми от чайки западносибирской, южный край ареала которой лежит не менее чем в четырех тысячах километров к северу. Но большинство пойманных нами птиц выглядели промежуточными по ряду признаков между западносибирской чайкой и хохотуньей, обитающей к юго-западу от Чановской котловины. Иными словами, здесь, в Западной Сибири картина перемешивания генов выглядела примерно так же, как и в Европейской России. Эти результаты мы опубликовали позже в журнале «British Birds», а достоверность наших выводов была затем подтверждена генетическими исследованиями немецких орнитологов.

В день отъезда коллеги отвезли нас на моторной лодке за девять километров от лагеря, в поселок Таган. Здесь мы должны были сесть на автобус до города

Чаны, откуда на поезде до Москвы предстояло ехать примерно двое суток. Но не все получилось так складно, как предполагалось.

Лодка врезалась носом в густые заросли тростника. Дима был в высоких резиновых сапогах, а мне пришлось переобуваться, чтобы по мелководью выйти на берег. Поэтому было решено, что он быстро пойдет вперед и купит билеты, а я подоспею к моменту отхода автобуса. По рассказам наших соседей по лагерю у нас создалось впечатление, что от берега до автобусной станции рукой подать. С места, куда мы причалили, за стеной тростника не было ни малейшего обзора окрестностей. Когда же я вышел на дорогу, то сразу понял, что дело швах. До поселка, видневшегося вдали, было не меньше полутора километров. Стало ясно, что мы неправильно рассчитали время.

Когда я подошел к первому дому на околице поселка, две женщины, сидевшие на завалинке, сообщили мне, что видели автобус, уходивший в сторону железнодорожной станции. Часы показывали около двух дня, и мне совсем не понравилось, что до утра, когда пойдет очередной автобус, придется коротать время неизвестно где и как. Разумеется, гораздо комфортнее было бы переждать задержку в привычном, насиженном месте на острове. Я спросил женщин, смогу ли оставить мою поклажу у них и, получив согласие, ринулся назад, в надежде, что смогу еще захватить лодку.

Понятно, что рассчитывать на это было трудно, но заставить себя бежать бегом я все же не мог. И вот, навстречу мне едет человек на телеге, массивной как грузовик. Я стал умолять его повернуть лошадь, пообещав хорошо заплатить. Уже в этот момент нетрудно было заметить, что возница основательно пьян. Результат не заставил себя ждать. Мы подъехали к тростникам, и я указал ему место, где надеялся найти лодку. Тут он устремился напролом и остановился лишь тогда, когда колеса оказались по ступицы в воде. Лодки, разумеется, и след простыл.

«Ладно, – сказал я, – теперь едем на автовокзал!». На въезде в поселок я забрал свои вещи, и лошадь довольно бодрым аллюром устремилась по ухабам кривых улиц. Я сижу на ровном дощатом помосте, держась одной рукой за его край, а другой прижимая к себе кофр с фотоаппаратурой, опасаясь его падения. Вдруг слышу крик Димы: «Евгений Николаевич, куда это Вы направились?».

Мы принялись обсуждать, что делать дальше. Мой возница, немного к тому времени протрезвевший, сначала вел себя безучастно, а потом сказал: «Можно переночевать у моего зятя…». И вот нас подвозят на телеге к деревянным воротам, сработанным весьма основательно, под стать нашему транспортному средству. Они торжественно раскрываются, и кучер собственноручно переносит наши вещи в сени явно зажиточного дома, настойчиво отстраняя нас от малейших попыток помочь ему в этом.

Эту ночь я спал на белоснежных простынях, а Дима решил не отказываться от полевого режима и устроился на полу, устланном ковром, в спальном мешке. На завтрак были яичница и парное молоко, а потом хозяин помог отнести наши вещи на автовокзал.

За прошедшие три года нашей лаборатории удалось собрать достоверный материал по всем сторонам биологии большей части форм больших белоголовых чаек России. То, что не успели сделать мы с Димой, наверстали Вася Грабовский и Андрей Фильчагов, изучавшие чаек, соответственно, в тундрах полуострова Таймыр и на Армянском нагорье. В результате, в отчете по гранту Фонда Сороса мы привели развернутую, обоснованную критику гипотезы кольцевых ареалов, показав полное ее несоответствие реально происходящему в природе. Много позже та же мысль прозвучала в работах большого коллектива западноевропейских орнитологов, которые основывались на сравнительно генетическом анализе всех форм чаек Старого и Нового Света[205].