Зоология и моя жизнь в ней

Всю ценность этой информации, добытой нами с таким трудом, мы смогли оценить позже, когда, опять же по капризу судьбы, оказались в другом районе Израиля, на крайнем его севере. А до этого нам посчастливилось впервые посетить самый южный город этой страны – Эйлат, куда мы отправились из Мицпе-Рамона в последних числах апреля. Там я рассчитывал увидеть каменок других видов, поскольку в центральном Негеве вполне обычной была только траурная.

Перед отъездом произошла забавная история. Мы решили устроить прощальный вечер для наших друзей, гостеприимством которых мы так долго злоупотребляли. Вопрос встал следующий: какое спиртное лучше подать на стол. Наверное, не водку – слишком уж будничный напиток. Я мысленно остановился на роме. Пошли с Ларисой за покупками, и по дороге я решил, что заодно нужно запастись «огненной водой» на дорогу. Мицпе-Рамон хорош тем, что здесь в магазине продается чистый спирт, и совсем недорого. А кто знает, что будет в Эйлате? Поэтому было решено застраховаться и купить на всякий случай две бутылки.

Когда подошли к магазину, я увидел, что рядом с ним зацвело дерево, название которого я узнал позже: эритрина, или коралловое дерево[277]. На голых еще ветвях, лишенных листьев, распустились крупные алые цветы. С дерева при нашем приближении слетел бюльбюль. «Вот, – подумал я, – будет кадр, если птица вернется и сядет около цветка!» Камера с телеобъективом, как всегда, была со мной. Я сказал Ларисе, что подожду ее здесь и попробую осуществить задуманное. Присел на лавочку и стал ждать. Когда Лариса появилась в дверях с большим пакетом в руках, вид у нее был несколько растерянный. «Что могли подумать люди, – сказала она, – об интеллигентной на вид женщине, которая в одиннадцать часов утра покупает бутылку рома и две – спирта?» А бюльбюля я так и не дождался, зато снял цветы дерева крупным планом.

Ловим ящериц на границе с Ливаном

В Эйлате мы пробыли неделю. Жили у Давида Бланка, который незадолго до этого эмигрировал в Израиль из Казахстана. Отсюда предприняли четыре экскурсии в пустыню. Возил нас на своем старом Форде Беньямин Элигулашвили, эмигрант из Грузии, прекрасный натуралист и знаток природы своей новой родины. Помощь, оказанная мне в дальнейшем Давидом и Беней, которые стали с тех пор и надолго моими близкими друзьями, переоценить невозможно. Но об этом я подробно расскажу в другом месте.

На этот раз мне лишь мельком удалось увидеть каменок двух местных видов – белохвостую и монашку. Но сразу стало понятно, что походя о них многого не узнаешь. Как и у ящериц, у этих птиц индивидуальные участки в суровой пустыне Негев оказались гораздо более обширными, чем те, которые удерживают за собой каменки в более северных регионах. Поэтому, ознакомившись с ситуацией в самом первом приближении, я отложил задачу изучения биологии этих пернатых на будущее.

К тому же, время нашего пребывания в Израиле шло к концу, а нам еще надо было поработать с агамами на севере страны. Мы по телефону согласовали дальнейшие планы с Борисом Виленкиным, московским зоологом, эмигрировавшим в Израиль и жившим тогда в Тель-Авиве. Он сообщил нам, что договорился со своим другом Давидом Кушнаревым, о том, что тот поселит нас у себя в городишке Кирьят Шмона в Галилее, прямо на границе с Ливаном.

В Кирьят Шмоне нас встретил Давид. Вечером он устроил для нас праздничный ужин. Хозяин дома был одним из первых эмигрантов и за время пребывания в Израиле истосковался по русским застольям на кухне до середины ночи. Тут-то как нельзя кстати оказалась вторая бутылка спирта из тех, что мы купили еще в Мицпе-Рамоне. Ему было о чем порассказать. В «совке» он был диссидентом, и им же стал после нескольких лет эмиграции. Он с такой же ненавистью говорил об израильских бюрократах, как прежде – о советских. В общем, я понял так, что он мало что выиграл. Видно, упустил из поля зрения важную истину: «мир божий в нас самих».

К тому же, в Кирьят Шмоне жить было неспокойно. Город обстреливали из Ливана, где обосновалась военизированная организация Хизбалла («партия Аллаха»), враждебно настроенная в отношении Израиля. «Но, ничего, – говорил Давид, – мой дом стоит слишом близко к границе, так что при выстреле оттуда скорее всего будет перелет…». Рассказывал он мне и о том, что спасается от тоски конструированием самоподдерживающейся экологической системы. У окна стоял большой аквариум, соединявшийся множеством каких-то трубок с зарослями цветущих растений на подоконнике. Но из объяснений Давида я уловил только общую идею, а не то, как у него все это устроено. В общем, посидели на славу и спать легли только ближе к утру.