Зоология и моя жизнь в ней

Свою известность он завоевал не результатами многолетних полевых исследований по социальному поведению птиц, но авторством идеи сугубо антропоморфического свойства. Вот что о нем сказано в Википедии: «Захави наиболее известен своими работами над принципом гандикапа, который объясняет эволюцию особенностей поведения и структур, кажущихся противоречащими приспособительной эволюции по Дарвину. Суть их в том, что они выглядят снижающими приспособленность индивида, поскольку угрожают его существованию. Выработанные половым отбором, они действуют как сигналы, указывающие на статус особи и привлекающие половых партнеров. Он расширил теорию честной сигнализации, указав, что отбор благоприятствует сигналам, повышающим риск особи и не позволяющим легко обнаружить обман» (курсив мой. – Е.П.)[344]. Выходит дело, что сам Захави, придумав эту фантастическую трактовку хода эволюции, существенно «повысил свою собственную приспособленность».

Поскольку подтвердить либо опровергнуть эти умозрительные построения на реальном эмпирическом материале невозможно в принципе, их едва ли стоит рассматривать в качестве относящихся к сфере истинной науки. Поэтому споры об их правдоподобности, длящиеся уже десятилетия, быстро ушли в область столь умозрительных рассуждений сугубо абстрактного характера. Оппонентами в этих дебатах оказываются уже не зоологи и этологи, а биологи-теоретики с математическим складом ума. Они строят формальные модели того, могли ли бы «вредные признаки» закрепиться в эволюции и стать к тому же функционально «полезными» для индивида.

И вот каков итог. В 1990 г. один из постоянных участников этих дискуссий, кабинетный эволюционист Алан Графен[345] пришел к следующему выводу: «… модели из области теории игр показывают, что принцип гандикапа работоспособен: каждый организм максимизирует свою приспособленность, и сигналы следует признать честными» (курсив мой. – Е.П.). Как я замечаю в книге, рассказав об этой ситуации, «комментарии, кажется, излишни».

«Человеческий фактор»

Когда студентом первого курса я сдавал экзамен по зоологии позвоночных Сергею Павловичу Наумову, он, уже взяв мою зачетку, чтобы проставить в ней «отлично», задал вопрос: «А знаете ли Вы, кто впервые описал то-то и то-то». Мне не оставалось ничего, как ответить отрицательно. Он продолжил расспрашивать меня в том же духе и, наконец, сказал: «Все это необходимо знать, ведь наука – это люди, которые ее делают».

Читая теперь статьи о половом отборе за авторством тех ученых, которые отказались идти по протоптанной дороге мейнстрима, я раз за разом обнаруживал, что основные положения этой доктрины не совпадают с тем, что реально происходит в природе. Например, далеко не у всех видов животных самцы крупнее самок и окрашены ярче них. Так, среди птиц, которым Дарвин, говоря о половом отборе, уделял первостепенное внимание, у большинства видов половой диморфизм по окраске отсутствует (представители 140 родов из 304 изученных в этом плане) и лишь у сравнительно немногих (66 родов) он таков, как считал ученый. Смертность самцов, согласно принципу гандикапа, должна быть выше у самцов, но у тех же птиц самки гибнут достоверно чаще. Эти и другие примеры показывают, что в основу современной доктрины положены факты, не относящиеся к разряду общих закономерностей, то есть мы имеем здесь дело с некими устоявшимися мифами.

Я заинтересовался тем, что представляют собой те люди, которые, опираясь на такого рода штампы, упорно проповедуют свое убеждение в истинности интересующей нас доктрины и других, подобных им (например, идей альтруистического поведения у животных). Разумеется, мои изыскания в этой сфере ограничились, по необходимости, только сравнительно узким кругом лиц, выступающих в качестве лидеров мейнстрима.

Согласно Википедии, У. Гамильтон – эволюционный биолог (конкретная специализация в какой-либо дисциплине не указана). О его теории эволюции альтруизма подробно рассказано в главе 4 (раздел «Социоэтология и социобиология»). Р. Трайверс обучался математике, юриспруденции и психологии. Дж. Мейнард Смит – эволюционный биолог, специализировался в области генетики дрозофил и популяционной генетики[346].

Сейчас последний из этих классиков нам особенно интересен. Весь его опыт в изучении коммуникации животных ограничивается его ранней работой по размножению дрозофил, где был затронут вопрос о брачном поведении этих мух. Позже он занимался более глобальными проблемами и написал книги «Теория эволюции», «Математические идеи в биологии», «Эволюция полового размножения», «Эволюция и теория игр», «Основные направления в эволюции». И лишь за год до смерти, в возрасте 83 лет, решил опубликовать свои представления о сигналах животных вообще, взяв в качестве соавтора орнитолога Д. Харпера, который занимался вопросами поведения птиц лишь попутно с исследованиями совершенно иного характера[347].