Зоология и моя жизнь в ней

В Красноводске мы оказались утром 25 марта, на девятый день автопробега. Лариса и Галя прилетели сюда накануне, а Миша Галиченко должен был приехать позже. На следующий день по инициативе директора Красноводского заповедника Владислава Ивановича Васильева мы вместе с ним и Ирой отправились на экскурсию в хребет Большой Балхан. За это время поездом из Москвы пришел багаж экспедиции – палатки, тенты, раскладушки, вьючные ящики с оборудованием и инструментами и все прочее, необходимое для автономного существования в пустыне на протяжении двух месяцев.

Выезжаем 2 апреля в сторону залива Кара-Богаз-Гол, где, по словам Владислава и Иры, из года в год гнездились в большом количестве черноголовые хохотуны. Ехать придется по бездорожью западной окраины пустыни Каракум без малого 200 км. Помимо нашего громоздкого имущества везем с собой лодку с мотором и 20 молочных фляг с водой – на острове, где нам предстоит работать, источников пресной воды нет. Все это помещается в два ГАЗ-66, а для обеспечения большей мобильности их сопровождает микроавтобус УАЗ. И, разумеется, моя машина, которую водители-туркмены окрестили странным именем «Опель-олюм».

Остров, где гнездились хохотуны, располагался посреди пролива, соединяющего огромный по площади залив Кара-Богаз-Гол с Каспийским морем. Уровень горько-соленой воды в заливе ниже поверхности моря на 4.5 м. Слабо соленая, сильно опресненная впадающими в море реками, вода Каспия стремительно несется в Кара-Богаз, образуя в проливе мощный водопад. Местные называли пролив шириной от 200 м до 1 км в разных местах «морской рекой». Это было идеальное место для жизни чаек. Пресноводная рыба, увлекаемая током воды в рассол залива, тут же засыпает. Поэтому, пройдя всего лишь сотню метров вдоль берега, мы могли собрать свежей скумбрии на хорошую уху. Я не буду здесь далее останавливаться на подробностях нашего житья-бытья и всяческих приключений во время этой экспедиции. Все это красочно и в подробностях описано в книге Ларисы Зыковой «Люди и животные в экстремальных ситуациях: записки натуралиста». (М.: Наука и жизнь, 2010. 270 с.).

За полтора месяца наблюдений в этом поселении хохотунов нам удалось узнать о них многое из того, о чем я рассказал в предыдущем разделе. Особенно мы были довольны еще и тем, что удалось отработать методику работы в колонии, которая позволяло во многом избежать нашего отрицательного влияния на судьбы птенцов. После того, как мы опубликовали ранее материалы исследований на Тенгизе, наши оппоненты в лице В. А. Зубакина и С. П. Харитонова пытались доказать, что высокая смертность пуховиков на почве их уничтожения взрослыми – это результат беспокойства, которое вносит наше присутствие во время осмотра гнезд: птенцы разбегаются, попадают в чужие гнезда и уничтожаются их хозяевами.

Чтобы опровергнуть эти утверждения, мы придумали следующее. Идя вдвоем в колонию, брали с собой столько кусков материи (полотенца, портянки, наволочки и пр.), сколько гнезд собирались осмотреть. Птенцы хохотуна, как я уже упоминал выше, при опасности затаиваются и остаются в этом состоянии полной прострации очень подолгу, пока угроза не минует и еще некоторое время. Это гарантировало нам, что они не побегут врассыпную, пока мы медленно движемся от гнезда к гнезду, кольцуя их и нанося каждому цветные индивидуальные метки. После осмотра гнезда покрывали его материей и продолжали работу. Когда же все было сделано, Лариса уходила из колонии и наблюдала с расстояния в бинокль, что будет дальше. Я же пробегал по колонии, хватая тряпку за тряпкой и, держа их в охапке, быстро ретировался. Тут Лариса радостно сообщала мне, что ни один птенец не изменил места своего пребывания[93].

На обратном пути в Москву мне впервые в жизни пришлось вести машину без сменщика. Ехали мы с Ларисой вдвоем. Сначала переправились на пароме из Красноводска в Баку, а затем лежал путь длиной около 2 300 километров до места назначения. При максимальной скорости машины не более 90 км в час дорога заняла около недели. Ехать быстрее не было возможности еще и из-за того, что при такой скорости редко удавалось обогнать длинную фуру с прицепом на участках трассы, где она была однополосной и двухсторонней, а это была почти стандартная ситуация на всем протяжении пробега. Так что приходилось подолгу тащиться за грузовым тихоходом, проклиная все на свете.

Между тем мой ЛУАЗ начал подавать признаки предсмертной усталости. Сначала все чаще стал отказывать бензонасос, но я быстро научился приводить его в чувство всего за десять-пятнадцать минут вынужденной остановки. Потом забарахлили тормоза.