Зоопарк на краю света

Дорога была ничем не покрыта, и слонихе нелегко было по ней ступать. Но пока она шла, в ее крови все жарче разгоралась жажда свободы. В теле появилась легкость, шаги заметно ускорились.

Вместе со слонихой ускорился и весь обоз. Старина Би погнал его по тракту, оставляя всех и вся позади. Вязовые колеса давили укатанный желтозем, поднимали задорные, невесомые пылевые облака, красили лазоревое небо в желтоватый цвет. Скрип телег, звон цикад, мычание скота, щелканье кнутов, ругань взрослых и плач младенцев сливались в хаотичную, жизнерадостную симфонию.

Одна ладонь преподобного покоилась на переплете Библии, другая поглаживала волнистого попугайчика; миссионер наблюдал за тем, что происходило вокруг, и пытался уловить скрытый в хаосе порядок. Преподобный Кэрроуэй был убежден, что только уяснив себе этот порядок, он сможет понять душу китайского народа. Епископ упрекал его в том, что он, в отличие от других проповедников, недостаточно предан Истине, что его легко увлечь, одурачить нелепыми варварскими сказками. Однако преподобный считал, что Божья любовь не знает высокомерия; если вечно смотреть на людей сверху вниз, они никогда по-настоящему тебя не примут.

«Зоопарк в степи» был своего рода экспериментом – преподобный надеялся, что животные помогут ему раскрыть сердца степных жителей. Ведь где бы человек ни селился, хоть в тундре, хоть в тропических джунглях, одним из главных его качеств остается любопытство. Дойдя до этой мысли, преподобный Кэрроуэй вздохнул и переключил внимание на своего кучера.

Да, как раскроются степные жители, преподобный еще не знал, зато старина Би с начала путешествия уже успел раскрыться бессчетное количество раз.

От скуки он сделался необычайно болтлив и потому совмещал два дела сразу: подгонял коней и трещал без умолку. Диалект кучера отличался от мандаринского наречия, преподобный насилу разбирал его стремительную скороговорку, хотя по тону догадывался, что старина Би жалуется на жизнь.

– Отец Кэр, ну вы скажите, как нынче жить-то с такими ценами? Помню, в детстве за сорок медяков можно было раздобыть полкило отличнейшей свининки. А теперь что? Наскребешь девяносто – не хватит даже на мясо старой свиноматки! С утра до вечера капуста с тофу, тофу с капустой, ни капельки масла в животе. Гоняешь повозку, а половина того, что заработал, уходит на пошлины!

– Ай, отец Кэр, я почему за дело-то это взялся – да потому, что вижу, вы человек порядочный. Вообще-то я за Стену обычно не суюсь: дороги там никудышные, места неспокойные, вот так поедешь – и с концами. Хотя, если уж на то пошло, в стране вон что творится[33], безопасную дорогу все равно днем с огнем не сыщешь, везде бардак, эх!

– По правде говоря, отец Кэр, несколько лет назад я бы вас не повез, побоялся: еще угодили бы к ихэтуаням, они бы нас живо пустили на небесные фонарики[34]. Сейчас вроде потише стало. Но я вам так скажу: едут к нам некоторые проповедовать, ну вот вроде вас… так среди них такие гады попадаются. Дурят народ и загребают деньги. Да если б Сяомань не болел, ноги бы моей в этих церквях не было.

– Что вы спросили? Где его мать? Эх! Как родила этого дурачка, так и померла. Тетушка Се говорит, мол, в прошлой жизни эти двое были врагами, а как переродились, решили друг с другом поквитаться – а иначе с чего вдруг мать перед смертью схватила ребенка за горло, да так схватила, что он до сих пор не разговаривает? Отомстила. Но ничего, кое-чему мой дурачок все-таки выучился: он славно ладит с животными, любая скотинка к нему ластится, как чиновник к иностранцу. А впрочем, чему удивляться, как говорится, дракон породит дракона, феникс – феникса, такой сын только кучеру и мог достаться. Да я все продумал: как вернусь домой, покажу ему, как обращаться с кнутом, пусть поскорее приучается к ремеслу. Чего? Крестить его хотите? Ну посмотрим, посмотрим…

Старина Би болтал не переставая, но руки его не забывали про работу, и обоз безостановочно ехал вперед, уже не быстро, но и не слишком медленно. Счастливица не отставала, бодро шла следом.

Устав от разговоров, старина Би отцепил от дышла флягу с узким горлышком, влил в себя чай и снова повернулся к преподобному:

– Отец Кэр, денег-то вы потратили столько, что на них полдома можно было купить. Вы прямо в лепешку готовы расшибиться, чтобы увезти этих зверюг в Чифэн – а зачем?

Этот вопрос он задавал уже с десяток раз. Однако преподобный Кэрроуэй лишь улыбался в ответ и просил кучера собираться в дорогу, ни о чем не тревожась. Старина Би решил, что миссионер не хочет раньше времени раскрывать свои тайны, но теперь-то, когда они уже в пути, к чему секретничать?

Преподобный Кэрроуэй закрыл Библию, которая лежала у него на коленях.

– Затем, что там – Чифэн, – ответил он серьезно.

– Чего? Кто там? – не понял старина Би.

Преподобный Кэрроуэй сощурил глаза и, вглядываясь в даль, проговорил: