Зорге

С течением времени определилось, к каким проблемам каждый агент имеет особые склонности и способности, в связи с чем работа в Шанхае была в основном распределена так, чтобы использовать сильные стороны каждого человека. Агенты в Пекине, Ханькоу и Кантоне занимались самыми различными проблемами без такого распределения функций. Мы встречались поздно вечером и, если позволяла погода, использовали людные улицы. Встречались и в частных домах: в доме Вана, в домах иностранцев, куда я мог запросто заходить. Места встреч меняли, так как легко бросается в глаза, если встречи проходят в одном месте. По возможности мы избегали использовать для встреч мой дом. Работая в такой манере, зачастую перед тем, как начать ту или иную операцию, я вынужден был заранее договариваться и встречаться с Ваном. Однако это не было невозможным, поскольку в то время в Шанхае не было особого риска в подобных делах»[184].

Нетрудно заметить, что у подавляющего большинства агентов, привлеченных к работе Смедли, был один и тот же серьезный недостаток: все они были раньше связаны с китайской компартией (вероятно, некоторые прерывали эту связь чисто формально), некоторые числились в розыске, и на них имелись ориентировки, некоторые одновременно поддерживали связь с Коминтерном. По логике противостояния спецслужб, это, так или иначе, должно было со временем привести их к почти неминуемому провалу. С другой стороны, трудно, а пожалуй, даже и невозможно представить себе – как без помощи местных друзей могла быть успешной работа разведчиков, не знающих китайского языка, не выросших здесь – в весьма своеобразной, очень закрытой обстановке, нелегальная деятельность людей, отделенных от китайской общности даже внешними расовыми различиями. Идеология оставалась для них единственной основой для взаимопонимания, взаимоуважения, совместной, смертельно опасной работы. У Смедли, Зорге, других иностранцев, работающих в то время в Китае на идею победы коммунизма во всем мире, просто не было другого выхода. Приходилось рисковать и уповать только на конспирацию, надежность «китайских товарищей» да на удачу, главной составляющей которой было отсутствие правил обязательной регистрации населения в Китае, общей полицейской базы, фотороботов и других ухищрений, которые помогают европейским контрразведчикам. По сути дела, одним из главных помощников Зорге в Китае стал сам Китай тех времен с его гражданской войной и всеобщим хаосом. Так что если понимать под удачей и везением четкое знание степеней свобод, своеобразных «люфтов», которые позволяли в то время уходить от полицейского ока, то группе «Рамзая», безусловно, везло.

На работу резидентуры накладывала отпечаток и другая интересная китайская специфика. В некоторой степени группы агентов формировались на основе семейственности. Отчасти это свойственно любой разведывательной работе, и мы можем назвать массу примеров, когда жена помогала мужу в его тайной деятельности, как в случае с Игнасом Рейссом и Элизабет Порецки, или даже мать вербовала своего ребенка, как это произошло с Каридад дель Рио, чей сын – Рамон Меркадер убил Троцкого. Но в Китае шпионская семейственность приобрела значительно больший размах в связи с особенностями конфуцианского воспитания, которое каждый китаец получил в детстве. В соответствии с ними семья была по сути маленьким государством, в котором все должны быть вместе и заодно. Причем понятие семьи часто толковалось расширительно, как род, и тогда родственники становились особенно многочисленными, и многие из них могли обладать интересными связями и быть облечены доверием тайной службы. В нашем конкретном случае это привело к тому, что к работе в группе, помимо жен и мужей самих агентов, были, например, привлечены дядя «Эрнста», брат жены «Эрнста», сестра жены «Рудольфа» и его шурин – бывший офицер, получивший кличку «Руди». Завербованный «Рудольфом» китайский коммунист «Лу» привлек к работе двух своих братьев и жену, которая к тому же влюбилась в «Эрнста», о чем знали и «Эрнст», и сам «Лу». И это далеко не полный свод запутанных семейных связей агентов советской военной разведки в Китае.