Зорькина песня

Течёт в том гаю речка с блестящей, как стекло, водой. Отражаются в речке облака и бегут, бегут вместе с водой через широкую долину, через леса. Далеко, далеко… А у берега в затишье склонились к воде три вербы. Полощут тонкие ветви в воде и грустят. Пройдёт весна, пролетит жаркое лето, слетятся осенью к реке холодные ветры и сдуют с тонких ветвей листья. И унесёт вода листья далеко, далеко…

Марин голос взлетал к облакам и звенел там, в вышине, на одной светлой печальной ноте.

Девчонки притихли, нахохлились, заворожённые песней. Маря оборвала песню, закрыла лицо руками и всхлипнула.

— Украина моя… увижу ли я тебя снова?

Аня присела рядом с нею, обняла, припала головой к Мариному плечу. Кто-то из девчонок тоненько всхлипнул. У Зорьки защемило в носу. Она обняла Дашу и тоже заплакала.

Галка подняла голову, посмотрела на ревущих девчонок, перевернулась на живот, ударила кулаком по краю настила.

— Гитлерюка проклятый! — крикнула она. — Поймать бы его, паразита!

— А я бы, — Зорька всхлипнула, вытерла подолом платья нос, — я бы его в клетку посадила — и в зоопарк. Правда, Даша?

— Думает, ему так всё и пройдёт, — сказала Даша тихо. — Если бы я могла… — Она вытянула вперёд тонкие руки и с неожиданной силой сжала кулаки. — Если бы я могла, — задыхаясь, повторила она, — я бы пошла на фронт и своими руками застрелила…

Девчонки внизу уже не ревели, а, перебивая друг друга, придумывали Гитлеру страшные кары.

— А правда, он детями питается? — пищала Нинка.

— Конечно! По радио же говорили, что он людоед. Немецких детей всех слопал и на нас полез! — сказала Зорька.

— Ой, девочки, вдруг фашисты хоть ненадолго победят? — испуганно спросила Нинка, тараща глаза и шмыгая носом.

— Дулю с маком! — сердито отрезала Анка.

— Верно! Не на тех напали! Я сама слышала, как по радио сказали: «Враг будет разбит, победа будет за нами!» — сказала Галка.

— И я слышала! — подхватила Зорька.

— И я. Один дядька на станции рассказывал — на днях наши фашистов так шарахнули, что только держись! — сказала Анка.

Девчонки радостно завизжали.

— Правда?!

— Ой, может, теперь война кончится и мы домой поедем, правда, Маря?!

— Может, да, а может, и нет, — Маря вздохнула. — Вот приедем до большого города, все новости узнаем.

— Большой город мы вчера ночью проезжали, — сказала Наташа. — Коля-Ваня там на скорый поезд пересел.

В вагоне сразу стало тихо. Все лица повернулись к двери, где, обняв колени руками, сидела Наташа.

— Чтоб раньше нас приехать и всё приготовить. А Степан Фёдорович за директора остался.

— Значит, мы скоро приедем? — обрадовалась Зорька и затормошила Дашу: — Слышала?!

— Ур-ра! — закричала Галка. — Маря, дай гитару!

Она слетела вниз и встала перед Марей, нетерпеливо поводя плечами. Маря вытащила из косы круглую гребёнку.

Девчонки образовали круг.

— Давай, Лях!

— Эй, Галчонок, оторви цыганочку!

Галка поднесла гребёнку к губам и заиграла. Отросшая за дорогу чёлка рассыпалась, чёрные насмешливые глаза заблестели. Вначале она шла медленно, наигрывая цыганочку, потом остановилась, топнула ногой и полетела по кругу. Лицо Галки раскраснелось, губы растянулись в улыбке.

Вагон качался, дребезжал на стыках, но Галка ничего этого не чувствовала, лихо отбивая чечётку.

Зорька с завистью смотрела на Галку. Вот бы ей так научиться. А рядом с Галкой уже плыла лебёдушкой Анка. Взмахнула над головой марлей, тряхнула косичками-крендельками и властно изменила мелодию.

Маря давно отбросила шитьё. Казалось, ещё немного — и она сама пустится в пляс. Только Наташа стояла у открытой двери вагона, заложив руки за спину, и снисходительно наблюдала за отчаянно веселившимися девчонками.

…Мимо вагона мелькали дома, глиняные заборы. Вдали зачернели полосы вспаханной земли. Поезд замедлил ход, дёрнулся и остановился.

Девчонки повалились друг на друга. Поднялась весёлая возня.

— Айда на станцию! — вскакивая, крикнула Галка.

— Добре, новости с фронта узнаем и кипяточку про запас наберём.

Маря поправила растрепавшуюся косу и сняла с гвоздя ведро. Все начали спешно отряхиваться, приводить себя в порядок.

— Никто никуда не пойдёт, — спокойно сказала Наташа, — сейчас будет собрание.

Девчонки сначала опешили, потом недовольно заворчали. Дорожная жизнь и так не баловала развлечениями.

— Какое ещё собрание?!

— А что, мальчишки тоже придут?

— Степан Фёдорович придёт, — сказала Наташа.

При последних словах Наташи Нинку точно подбросило на месте. Она быстро вскарабкалась на нары и уселась рядом с Зорькой, свесив ноги в рваных парусиновых тапочках. Острое личико её побледнело.

— Зоренька, — прошептала она встревоженно, — это про меня собрание.

— Про тебя? — удивилась Зорька. — Откуда ты знаешь?

— Чую.

В открытые двери теплушки, тяжело дыша, влезла Вера Ивановна. Одёрнула халат, поправила очки и приветливо улыбнулась. Вслед за нею рывком внёс своё сильное, сухое тело Кузьмин Степан Фёдорович. Старший воспитатель.

— Степан Фёдорович! Верванна! — произнесла Наташа тонким голубым голоском. — Здравствуйте!

Она смотрела на старшего воспитателя с таким безграничным уважением, что Кузьмин невольно смутился.