Зороастрийская мифология

Фрагменты дворцовых лестничных рельефов в Персеполе с изображением военачальников, поднимающихся на приём к царю (наверху) и персидской гвардии (внизу). Конец VI — первая пол. V в. до н.э. {в электронной версии слева и справа соответственно. - OCR.}

«Рельефы Персеполя — медленное, назойливое, ритмичное, торжественное и пышное шествие сотен солдат, вельмож, чиновников, жрецов, сотен представителей подвластных народов, изредка, в определённых местах, прерываемое изображением самого царя царей на троне, который поддерживают <…> представители покоренных народов, или борьба царя царей с чудовищем, или, наконец, сценой нападения льва на быка — дальневосточным религиозным символом. Понятие „последовательность" выражено здесь не отдельными фигурами и сценами, но их комплексами <…> Внимательное и медленное рассмотрение их вызывает у зрителя впечатление, что армии царя несть числа, что царю подвластен весь мир, что сам он подобен богу и борется с чудовищами Зла, как борется с ними сам бог света и Добра. Канон изображений выработан необычайно тщательно, следование ему видно в таких деталях, как вооружение, платье, головные уборы, виртуозное воспроизведение драгоценных сосудов, украшений, деталей конской сбруи. Немногие дошедшие до нас образцы прикладного искусства эпохи Ахеменидов отображены на рельефах Персеполя с предельной точностью. Здесь можно ограничиться одним примером: на одежде Дария на рельефе западного косяка дверей анадáны [многоколонного тронного зала — И.Р.] гравировкой изображена кайма ткани с процессией львов. Точно такая же кайма, вытканная из шерсти, с точно такими же (до мельчайших деталей!) фигурами львов найдена в одном из Пазырыкских курганов на Алтае.

Представленные в Персеполе „портреты" в высокой степени типизированы. Их различия выражены именно через детали убранства, короны, оружие и браслеты, место в композиции, резко выделяемые „этнографические" черты» (Луконин В.Г. У истоков древнеиранского искусства // Луконин В.-3. С. 81-82). [539]

Илл. 7. Изображения магов

Слева — контурная прорисовка фрагмента персепольского рельефа: маг с сосудом (для хаомы?). V в. до н.э.

Справа — контурная прорисовка серебряной статуэтки мага из так называемого «Амударьинского клада». IV (?) в. до н.э. [540]

Илл.8. Изображения огня и зороастрийских божеств на сасанидских монетах

Слева — реверс золотой монеты Арташира I: изображение алтаря огня с ножками в виде львиных лап, опирающихся на курильницы. Алтарь символизирует зороастризм как государственную религию, пламя — царский храм огня, который основывался для коронации шаханшаха и именовался в его честь (в данном случае — храм в Накш-и Раджаб). Справа от алтаря часто изображался бог Михр в лучистом венце (как на илл. 10-С), Анахид или Ормазд, восседающий на троне с венцом (Фарром?) и жезлом в руках (о восприятии этих изображений см. внутритекстовый комментарий на с. 63), а слева от алтаря — шаханшах с поднятой рукой (жест адорации). С конца III в. н.э. этот сюжет становится каноническим. Он изображён и на серебряной монете шаханшаха Хормизда I (справа), но «чётких, как можно более определённых изображений III в. — например, лучистого „солнечного" венца Михра или антропоморфных изображений царя и Ормазда, Михра или Анахид по сторонам от алтаря огня <…> нет на монетах. Изображение <…> быстро схематизируется, становится всё более и более абстрактным. К концу IV в. н.э. смысл этих изображений теряется» (Тревер К., Луконин В. С. 58). [541]

Илл. 9. Гробницы ахеменидских царей

9-А. Гробница Кира II в Пасаргадах. Ок. 530 г. до н.э.

«Тело Кира было набальзамировано, привезено в Пасаргады и положено в гробницу <…> Тот факт, что его тело не было оставлено на открытом воздухе в соответствии с принятым похоронным обрядом, на первый взгляд кажется противоречащим принадлежности царя зороастрийской вере. Однако не только Ахемениды, но и их преемники — Аршакиды и Сасаниды придерживались обряда бальзамирования трупов царей и оставляли их в скальных или каменных склепах. Предписаний для такого похоронного обряда нет ни в „Авесте", ни в пехлевийской литературе, напротив, о гробах для мёртвых там всегда говорится с безусловным осуждением. Поэтому можно только предположить, что отказ Ахеменидов от обычая выставлять трупы явился прецедентом для царей, которые стали с тех пор рассматривать себя как неподвластных этому частному религиозному закону. Может быть, сохранение тел царей оказалось связанным с представлением о царственной благодати-Хварне, витающей в гробнице царя ко благу его преемников и всех людей вообще. Имеются отрывочные данные об особом культе царственных мертвецов <…>