Зов чужого прошлого

Я рассмеялась и пригубила из стакана.

– Не знаю, как во дворцах, но мне нравится эта старая мебель, она выглядит почти новой, только такую больше не делают. Настоящий раритет. Этакая атмосфера древности и прежней роскоши. Кстати, я думала, ты с любым подростком найдешь общий язык.

– Владыка стал исключением. Полагаю, регент нарочно развращал мальчика, позволяя абсолютно все и балуя сверх меры. С ним действительно непросто найти общий язык, уж поверь. И правитель никудышный. Он не разбирается, что там творится в империи. Из него искусно готовили марионетку на троне с жаждой удовольствий. Получай, что хочешь, юный владыка, а нам оставь самое сложное – управление страной.

– Я вот слушаю тебя, и голова кругом. Расскажи по порядку, что случилось. Что за мир там? Куда ты пропадала?

Налив обеим вина до краев, я приступила к рассказу, поведя его с подаренного дядей дневника. И чем дольше говорила, тем быстрее пустела бутылка и путаней становилось повествование, а Мира начинала всхлипывать, и под конец разревелась.

– Сэй, Сэя, бедненькая, как же ты выдержала? Ох, я бы от всего этого с ума сошла!

– А кто сказал, что хоть один из нас остался нормальным после произошедшего? Канцлер точно спятил, Эйден превратился в монстра, и это мы его сотворили, понимаешь? А я… разве меня можно назвать адекватной? За время путешествия так привыкла доверять ему, хотя знала, что в конце от меня избавятся, и все равно повернулась спиной, а он столкнул.

Мира всхлипнула.

– Ты сразу его узнала? Когда он нашел тебя.

– Помнишь, я говорила, как Вашек вошел в кухню, а Эйден навис надо мной. Увидела его глаза вблизи, и словно по голове ударили. Испугалась до жути, затем и вовсе решилась на побег, а в итоге все равно вернулась к нему из-за ликвиадо.

– Невероятно думать, будто тебе больше двухсот лет. Как ты можешь помнить детали?

– Я помню эти две жизни, а детали помогал воскресить дневник. Пыталась оценить произошедшее со стороны, найти в нем подсказки, как быть дальше, но…

– Ты ведь больше не винишь себя за то, что случилось? Правда?

– Я сполна искупила вину.

Прикрыв глаза, вздохнула, снова вспоминая далекое-далекое время. Тогда Эйдена заключили под стражу, а канцлер получил полный допуск в покои кардинала. И став хозяином положения, он раскрыл собственную гнилую натуру, начав свои преследования. Сперва намеки, будто тоже заслужила кары, поскольку была обнаружена в постели светлейшего, а отвратить гнев владыки окажется непросто. Затем в ход пошли угрозы о высылке в другой мир, как предателей. Супруг, узнавший обо всем со слов канцлера, изменился до неузнаваемости. Начались упреки, обвинения. Самым печальным стала оговорка, что, принеси измена жены иные плоды, вроде почестей и дополнительных подарков, ее еще можно было стерпеть. Мужа приводила в отчаяние угроза лишиться всего и оказаться по ту сторону. Но когда даже это не сломило моего сопротивления, канцлер заставил присутствовать на казни.

– Они мучили его… раны по всему телу, которые кровоточили. Его раздели и приковали к скале, а эта сволочь заставила смотреть. Не позволял отвернуться или закрыть глаза, чтобы видела, как будут разрывать душу с телом…

У меня пропал голос, и Мира протянула свой стакан, тихо прошептав: «Стихии».

– Как я его ненавидела, как же ненавидела тогда! Сама бы убила. И силы воли не хватило бы выбрать кинжал, как сделал Эйден. Миранда, ты видишь, я тоже стала чудовищем.

– Что ты говоришь, что ты? Тебе же больно, Сэй, поэтому…

– Я больше не вижу ясно границы между добром и злом, и тем, что правильно. Мне казалось, поступала как должно, а каков итог? Посмотри на нового владыку, взгляни на роскошь их дворца и что творится за пределами. Мне теперь видится, будто добро может быть злым и наоборот, понимаешь?

– Конечно, понимаю.

– Мира, я еще одного не рассказала, – посмотрела на нее тоскливо, – после той казни выяснилось, что я ждала ребенка.

– Как? – ахнула подруга. – От… от…

– Конечно, от мужа. Он решил заявить права на жену, вот потом…

Глаза Миранды стали большими-большими и настолько печальными, что я едва не разрыдалась, хотя давным-давно пережила это все, а она принялась гладить мои руки, сама с трудом удерживая слезы, лишь бы не прервать моей исповеди.

– Сохранить не удалось. Большая потеря крови и так далее. Удивительно даже, как то прошлое оказало воздействие на будущее. Словно интуитивная память преследовала меня через время. И я саму себя наказывала в странных снах, где грезилось, будто Эйден пришел отомстить. Поверишь ли, мне с детства хотелось быть миниатюрной и обязательно носить длинные волосы. Еще, бывало, могла ни с того ни с сего загрустить или впасть в тоску, родственники даже докторов приглашали. В нашей семье вообще женская депрессия – это нечто из разряда генетического заболевания, как и отсутствие потомства. Словно все нормальное и обычное шло по другой линии, по которой мне передалась кровь Аны. От ее сестры и брата, сосланных вместе с ней. Тогда вообще всю близкую родню отправили прочь.

– Сэй, ты ведь замуж за Вашека собиралась?