Зов горы

– Да? Ее это удивило? Я не обратил внимания… Короче, телефон так и не нашли, машину не нашли, саму ее не нашли. Обзвонили всех подруг, родственников, проверили базы данных аэропортов, вокзалов, морги и далее по списку. Человек растворился в воздухе! Да, и есть входящий звонок с фальшивой симки. Через двадцать минут после того, как она уехала к маме. Разговор – две минуты. После этого она больше ни с кем не разговаривала… Вот такие дела. По-моему, полиция стала присматриваться к самому Алексею Григорьевичу, а «Комсомольская правда» даже напечатала статью, которую назвала «Синяя борода». Он ее еще не видел, даже боюсь показывать… А как у вас идет расследование?

– Разбираюсь… Вы привезли мне распечатки звонков Арцыбашева?

– Да.

Официант, уловив паузу, подносит водку, Демичев опрокидывает рюмку в рот. Затем открывает сумку, лежащую на соседнем стуле, достает оттуда папку. Роется в ней, сопит. Наконец вынимает несколько листов, скрепленных степлером.

– Вот…

Я внимательно смотрю на столбики телефонов.

– Вы начали с середины ноября.

– За месяц до его поездки в Москву. А также во время поездки в Москву и после поездки в Москву. До той минуты, когда он якобы погиб на пожаре.

– Можете мне вкратце расшифровать все это? Хотя бы примерно?

– А чего примерно? Я их уже наизусть знаю. Крестный, крестный, жена, сын, крестный, крестный, крестный, жена, сын, крестный, у них там этих крестных, как собак нерезаных… и еще этих… кумов!

– Есть звонки из других городов?

– Дядя из Пятигорска. Кум из Черкесска. Сын из Мурманска. Один звонок от Гали из Москвы. Крестный из Междуреченска.

– О нем подробнее.

– А что подробнее? Крестный. Переехал в Междуреченск десять лет назад. Периодически перезваниваются. Раза три в год…

– А подальше города были?

– Куда уж дальше Междуреченска? Было два звонка из Санкт—Петербурга. Двадцатого декабря и двадцать первого.

– Вот эти? От кого они?

– Мирзоев Григорий, 1951-го года рождения.

– Полиция его допрашивала?

– Да. Он сказал, что они с Арцыбашевым учились в Высшей школе милиции, очень дружили. Потом жизнь их развела по разным городам. Но они иногда звонили друг другу.

– В какой именно школе милиции они учились? В каком городе?

Он терзает буженину, кладет кусок в рот.

– В Омске.

– Фоменко с ним не встречался в девяностые?

– Нет.

– И о чем Мирзоев говорил с Арцыбашевым?

– Арцыбашев рассказал ему, что хочет купить машину в Москве. А на следующий день Мирзоев перезвонил, сказал, что друг продает старый мерседес. Правда, в Петербурге, но какая разница.

Я внимательно рассматриваю листы.

– Вот еще один звонок на этот номер, – показываю пальцем. – Исходящий. Арцыбашев позвонил Мирзоеву уже после возвращения из Москвы. И за два дня до своей якобы гибели на пожаре.

– Да, я знаю. Он сказал Мирзоеву, что в Москве ничего не нашел, спросил про мерседес. Но тот уже был продан.

Я кладу бумаги на стол. Официант ставит тарелки с Пожарскими котлетами. Я придвигаю тарелку поближе. Начинаю есть, не отрывая взгляда от столбиков телефонов.

– Кстати, я думаю, что Арцыбашев нашел дом Фоменко по журналу «Мезонин», – говорю с полным ртом.

– Возможно.

– Странно, не правда ли?

– Почему?

– В интернете есть точный адрес его офиса.

Он пожимает плечами.

– Не думал об этом… Света, я вам и Галины распечатки на всякий случай привез…

Демичев снова лезет в сумку, достает папку. И опять передо мной листы бумаги с птичьими следами цифр. Он локтем задевает салфетки, они падают со стола, как снежная лавина.

– Снег идет, снег идет, – угрюмо бормочет Демичев. – К белым звездочкам в буране тянутся цветы герани…

– Из-за чего Галя поссорилась с отцом перед его отъездом? – спрашиваю я.

– Из-за ее пацана. Он Фоменко не нравился.

– Почему пацана не подозревали?

– Стопроцентное алиби… Был у родителей во Владивостоке…

– Итак, отец с мачехой уехали восемнадцатого декабря. Она им звонила?

– Нет. Когда они ссорились, они друг другу не звонили…

– А кому она звонила до и после встречи с Арцыбашевым?

– Подружки всякие, парикмахер, массажистка, косметолог, спортивный клуб, заказ еды из разных ресторанов… Мне звонила. Двадцать седьмого. Вон там, видите? – он тычет вилкой.

– Она вам и раньше звонила?

– Да. Мы часто общались.

– И зачем она вам звонила двадцать седьмого?

– Спросила, как папочка. И когда он приезжает.

– Какой она вам показалась?

– Обычной, – отвечает Демичев. – Серьезной. Спросила: папа не задержится? Он точно завтра прилетит? Мне показалось, что ей нужно с ним поговорить. Но если бы она сочла, что разговор очень важный, она бы мне это обязательно сказала. А уж если Арцыбашев выдал ей какую-то эксклюзивную информацию, она бы позвонила папе сама. Они часто ссорились, но она его любила.

– А вас? Вас она любила?

– Меня? С чего бы?

– Вы богатый и красивый.

В глубине его взгляда мелькает усмешка. Я смотрю на него, не моргая.

– Не гипнотизируйте меня, Света. – произносит он. – Я не сектант. На меня ваш гипноз не подействует… Кстати, давно хотел спросить. А с чего вы вообще решили спасать сектантов? Как вы попали в вашу организацию?

Вопрос сложный, и я решаю тоже хлопнуть водочки.

Закусываю миногой.