Зов горы

Теперь Мите казалось, что эта пьеса разыгрывается уже много веков, и злодей не тот, кто ее завершит, а тот, кто препятствует финалу.

Колесо должно провернуться, иначе все повторится заново.

Первый раз он осознал это полтора года назад.

Тогда Галя протянула ему фотографию горы, и в ее испуганных глазах он увидел свое отражение.

Собственное лицо – чужое и незнакомое – показалось ему ужасно печальным, но еще более печально прозвучали ее слова.

Ах, Галя… Она сказала: «Я думала, это Эверест. Раньше никогда не замечала, что у каждой горы – свой облик».

Да, конечно. Пока это не коснется тебя лично, ты не увидишь: у каждой горы – свой облик.

А когда ты увидишь – ты обречен.

Митя вздохнул. В его памяти Алина прищурилась и воскликнула: «Я вспомнила! Человек говорил: «Привет тебе из Парагвая». Я еще так удивилась». А потом в ее глазах промелькнула догадка – и снова сквозь лицо проступило другое, сгоревшее двадцать лет назад. Глядя на Алину, он равнодушно пожал плечами. А сам непрерывно повторял в уме одно и тоже: «Дочь, жена, сын, дочь, жена, сын».

Вот оно как задумано! Ах, как задумано!

И тогда Митя смирился. Пока сюжет не повторится полностью, смерти не закончатся.

А ведь их было немало – и все такие страшные.

И такие замечательные.

Вспомнился черный затянутый скотчем рот Кагарлицкого. Жирный гомик, всю жизнь игравший клоуна и только в последний момент ставший трагическим героем, ты должен быть мне благодарен! Ошеломленное лицо Протасова, тяжело булькающее кровавой пеной – трусливая шавка, увидевшая свое сердце на снегу, и ты меня благодари.

Дряхлый болтливый дурак поскользнулся у порога своего дома и, взмахнув руками, упал навзничь. Весело хрустнул череп. Я же тебе все объяснил еще в 2004-ом году!

И этот – трижды труп, несущийся по лабиринтам огней прямо в ад.

Оказывается, всего этого мало! Ах, какая фантазия у судьбы! Ей нужно, чтобы старая история была вызвана из бездны минувшего и воспроизведена в малейших деталях.

Митя снова вздохнул: события завертелись. Именно о таком калейдоскопе он мечтал, сидя в тайге и коря судьбу за медлительность.

А она в это время выстраивала его жертв, как парад планет: торжественно, неумолимо. И вот теперь они засияют все.

Женщина снова застонала.

Митя хмыкнул.

Затем достал ключи от старой машины, старые документы, старые права, новый телефон, фальшивую симку. Хлопнул дверцей.

Спустя полчаса он уже ехал по трассе, ведущей в Санкт-Петербург.

Глава 17

В восемь утра проводница постучала в дверь.

– Подъезжаем, – крикнула он. – Белье сдавайте…

Моя соседка по купе уже сидела, полностью одетая, с сумкой на коленях. Она смотрела на меня в упор, не мигая, с очень доброжелательным выражением лица.

То, что ее взгляд может меня смутить, ей, видимо, и в голову не пришло. Она не сводила с меня глаз и тогда, когда я стала одеваться.

Женщине, наверное, было скучно, и рассматривание моего нижнего белья с расстояния в полметра стало для нее нехилым развлечением.

Ей было за пятьдесят – а это странное поколение. Впрочем, и следующее – за сорок – тоже поколение с приветом. Я знаю также, что сами эти за-сорокалетние считают очень странными нас. «Инфантилы» – это самое мягкое прозвище, которым они нас награждают.

Мои родственники – особая история, во всяком случае, я была избавлена от их нотаций. Но многие знакомые до сих пор таскают мне в клювике разнообразные истории на тему «отцы и дети». Их «отцы» – выкормыши девяностых, главные бенефициары тех пиратских времен – говорят, что молодое поколение слишком вялое.

Я же считаю, что сами они – слишком жадные, все нажраться не могут. Но я молчу, не вякаю.

Я листаю статьи на планшете, затем смотрю в окно, на разбегающиеся до горизонта ленты путей. Питер тонет в мареве мелкого дождя. Я дочитываю биографию моего героя.

Да, на фоне кровавой приватизации Омска Алексей Григорьевич Фоменко выглядит прилично. За все пятнадцать омских лет никаких криминальных историй, даже на «компромате.ру». Никого не убил, никого не подставил. Обычный серенький миллионер. По сравнению с жуткими динозаврами, вытоптавшими омскую землю до стадии бесплодной пустыни – неподвижная крошечка на дороге.

Поезд начинает тормозить, издавая оглушительный визг. Я закрываю планшет.

Да что ты будешь делать! Тетка напротив так и смотрит на меня, не моргая.

Я приглядываюсь: да она спит с открытыми глазами! Бывает же.

Сильный толчок – поезд остановился, тетка проснулась, ее лицо сразу стало угрюмым…

Ну здравствуй, город-герой…

Зевая, я вышла на площадь. Восемь сорок утра.

Осмотрелась. Справа заметила «Кофе-хаус».

Дождь усилился. Вяло мешая ложечкой сахар, я наблюдала, как люди перебегают дорогу, торопясь скрыться за колоннами станции метро. Хвостатыми кометами летели в сторону Невского огни машин, за обелиском сбились в стайку одинаковые зонтики туристической группы.

Сайт «русавтобус» выдал мне, что до улицы Ярослава Гашека придется ехать целый час. Допив кофе, я набросила капюшон и отправилась искать остановку 54-го автобуса.