Зов горы

Совсем скоро я увидела большое здание со стилизованным оленем и загадочной надписью «Эл Музей». Напротив – пятиэтажку. Там и ждала меня Аделаида Иванова.

Мы договорились о встрече заранее, и к моему приходу она напекла пирожков с зеленым луком и яйцами. По тому, как она суетилась, было заметно, что ей одиноко: нужно о ком-то заботиться, а заботиться не о ком. Я вздрогнула, представив себе этот город, занесенный снегами. С его странными нерусскими названиями и придурками всех сортов, текущими мимо в поисках несуществующего просветления.

Впрочем, она сразу предупредила, что очень любит Алтай и вместе с отцом и мамой, а потом и друзьями объездила его до монгольской границы. Из комнаты был уже принесен бархатный семейный альбом.

– Вот, – гордо сказала Аделаида и ткнула пальцем в фотографию.

Я увидела мужчину и женщину в спортивных костюмах семидесятых годов и с ними девочку в шапке. За их спинами – белый зубец, от которого у меня кольнуло сердце.

– Белуха, – сказала я.

– Ее ни с чем не спутаешь, – согласилась она. – Это мы с папой и мамой на Аккемском леднике. А вот уже я после школы на леднике Мюшту-Айры, видите? Представляете, у него падение восемьсот метров за один километр! Это что-то невероятное.

Я увидела узкий поток снега, зажатый между гор. Просто белая полоса и темные камни. Что они видят в этих местах? Не понимаю. Она между тем блаженно улыбалась.

– Какие там водопады! А цвет воды! Молочные реки… Это из-за взвеси карбонатов.

В Москве, думая о предстоящей встрече, я почему-то представляла себе тихую деревенскую женщину в платке. Но я ошиблась. Это была туристка, любительница авторской песни. Но почему она живет одна, без мужчины? Насколько мне известно, нравы у этих туристов были самые свободные.

– Аделаида, извините за нескромный вопрос…

– Почему я не замужем? – обрадованно спросила она. – Ну, у меня, конечно, были отношения, но сейчас я уже никого не хочу. Мужики моего возраста – это уже развалины. А с детьми я не рискнула. Каждое лето в походах, куда мне детей? Да и, если честно, тяги такой не было. Детей ведь, в основном, от скуки заводят. А я никогда не скучала. Да и работа интересная – я химик.

Ну да.

– А это озеро Дарашколь! – она снова ткнула пальцем в альбом. – Вот жалко фотография цвет не передает!

Ее лучшие походы пришлись на советскую пленку, и да – теперь все настоящие цвета были только в ее памяти.

Впрочем, мне сильно повезло. Я могу рассчитывать на нормальный разговор – что ни говори, мозги у этих физиков-химиков-туристов были здравые.

– А на территории секты «Белуха» вы были? – спросила я.

– Нет, никогда.

– Ваш отец что-нибудь рассказывал об этой секте?

– Ой, да какая секта! – махнула она рукой. – Она уже не действовала несколько лет. Этот Константинов был пьяница или наркоман, я точно не помню, а люди там просто так жили. Даже не молились. Кому понадобилось их теребить, не понимаю. Зато все так обставили: тоталитарная секта, победа над мракобесием, любят у нас пыль в глаза пускать. Папа, вообще, думал, что кто-то положил глаз на Константиновские деньги. Говорили, что у него миллиарды. Глупости, ничего там не было. И ничего там не нашли.

– У вас нет списка фамилий? Ну, тех людей, кто там оставался в 2004 году?

– Слушайте, уже кто-то спрашивал… – она задумалась. – Давно еще. Не помню. Но списка не было. Их ведь даже не задерживали, юридических оснований не было. Только Константинова должны были взять, против него было возбуждено дело о мошенничестве. Но он сбежал.

– Вы не помните, ваш папа не называл имя Митя? Не было такого человека в секте?

– Нет, не помню.

– А сколько полицейских поехало на задержание Константинова?

– Двое молодых и папа мой. Он уже на пенсии был, его попросили помочь – он лучше всех этот район знал. Еще поехал Костя от газеты. Он там какие-то интервью брал. Его статью потом московская «Экспресс-газета» перепечатала. Ой, так все преувеличили…

– А можно найти этого Костю?

– Я вам дам его телефон. Он здесь в Горно-Алтайске живет. Поговорите с ним. Он беседовал с этими людьми.

– Папа что-нибудь говорил о них? Он ведь тоже с ними разговаривал.

– Да, разговаривал. Но мне ничего не рассказывал. Так просто, в общих чертах. Все головой качал: какие судьбы, какие истории, хоть книгу пиши…

– А вы потом ни с кем не общались из тех, кто там был?

– Только с Мартой. Она к нам заезжала раз в год, пока папа был жив. Больше не ездит.

– Марта?

– Да. Немка, ей лет шестьдесят. Она и до Константинова там жила. А когда «Белуху» разогнали, она там осталась.

– И сейчас там живет? В тайге, одна?

– Да. Но на зиму переезжает в Манжерок, ей там тетка дом оставила в наследство. Это недалеко от нас, так что она к папе всегда заезжала.

– Не помните, когда она была последний раз?

– Незадолго до папиной смерти. Где-то за неделю.

– Ничего необычного вы тогда не заметили?

– Заметила. После ее отъезда папа попросил меня найти в Интернете один сюжет из новостей. Он с компьютерами не дружил, а тут вдруг попросил.

– Что за сюжет?