Зов ночной птицы

— Пулевое ранение в здешнем климате — это смертный приговор! Просто он умирал дольше, чем если бы вы сразу прострелили ему сердце!

— Насколько понимаю, я нахожусь здесь лишь потому, что меня попросили принести этих кукол. — Пейн перевел взгляд на судью. — Что я и сделал. Вы хотите оставить их у себя, сэр?

Если бы голос Вудворда не был ослаблен болезнью, судья все равно лишился бы его от изумления после столь бурной сцены. Ему нужно было время, чтобы все это переварить, но одна деталь уже успела четко запечатлеться в его сознании.

Он вспомнил слова доктора Шилдса о Пейне: «Он женился еще совсем молодым. Его супруга скончалась от какой-то болезни, вызывавшей у нее частые припадки». Но почему тогда Пейн утверждает, что никогда не был женат?

— Ваша честь, вы намерены оставить этих кукол у себя? — повторил Пейн.

— А! Уф… да-да, оставьте, — наконец ответил Вудворд своим мучительным шепотом. — Они будут приобщены к делу в качестве улик.

— Как пожелаете. — Пейн бросил на Рейчел взгляд, который, будь он пушечным ядром, прошил бы навылет корпус фрегата. — Я бы на вашем месте поостерегся этой ведьмы и ее ядовитого языка, сэр! Она питает против меня такую злобу, что даже странно, почему я не стал одной из ее жертв!

— А вы посмотрите в глаза судье и попробуйте заявить, что все сказанное мной — неправда! — почти прокричала Рейчел.

Вудворд был уже сыт по горло этим препирательством. Не имея под рукой более подходящего предмета, он схватил Библию и сильно хлопнул ею по столешнице.

— Тишина! — произнес он со всей доступной ему громкостью и был тотчас вознагражден столь резкой болью, что на глаза навернулись слезы.

— Миссис Ховарт, — сказал Мэтью, — сейчас вам лучше хранить молчание.

Пейн добавил:

— А мне сейчас лучше позаботиться о столбе и хворосте для костра!

Это язвительное замечание — сразу после жаркой перебранки — покоробило Мэтью. В его голосе появились жесткие нотки.

— Мистер Пейн, мне хотелось бы знать, является ли правдой то, что сказала о вас миссис Ховарт.

— Вам хотелось бы, вот как? — Пейн упер руки в боки. — А не выходите ли вы за рамки своих полномочий, господин писарь?

— Могу я говорить от вашего имени, сэр? — обратился Мэтью к Вудворду, и судья без колебаний утвердительно кивнул. — Ну вот, мистер Пейн. Теперь рамки моих полномочий обозначены более четко. Так что извольте ответить: являются ее слова правдой или нет?

— Не думал, что сегодня буду выступать свидетелем в суде. Иначе надел бы костюм поприличнее.

— Вы тянете с ответом, — сказал Мэтью, — и тем самым затягиваете судебный процесс. Может, предложить вам сесть и привести вас к присяге на Библии?

— Вы можете это предложить, но вряд ли сможете меня заставить.

— Да, тут вы правы. Я тоже не дуэлянт.

Лицо Пейна налилось кровью.

— Послушайте! Я не хотел драться с тем человеком и оставил бы оскорбление без последствий, не будь оно прилюдным! Но он сделал это на глазах у всех, в таверне Ван Ганди! Что мне оставалось, как не вызвать его на поединок? Выбор оружия был за ним, и этот глупец выбрал пистолеты вместо клинков! Так бы я слегка его поцарапал, и на этом дуэль закончилась бы. — Он покачал головой с видом, намекающим на сожаление. — Но нет же, Саммерс хотел драться насмерть. И вот, его пистолет дал осечку, и пуля просто выкатилась из ствола! Однако свою попытку он сделал, и настал мой черед. Я целился в мякоть плеча и попал удачно. Откуда мне было знать, что у него кровь плохо запекается?

— Вы могли бы выстрелить в землю, — сказал Мэтью. — Это ведь допустимо, когда при первом выстреле случается осечка?

— Только не по моим правилам, — холодно прозвучало в ответ. — Если человек направляет на меня оружие, будь то пистолет или клинок, он должен за это поплатиться. Меня уже протыкали меж ребер и всаживали пулю в ногу, так что я не питаю сострадания к тем, кто пытается причинить мне вред! Пусть даже это простой фермер!

— Вы получили эти раны во время службы на море? — спросил Мэтью.

— От клинка — да. А выстрел… это было позднее. — Он с пробудившимся интересом посмотрел на секретаря. — Что вам известно о моей морской службе?

— Только то, что вы плавали на бригантине. Так мне сказал мистер Бидвелл. Бригантина — это быстроходное судно? Говорят, они особенно по нраву пиратам, верно?

— Верно. А также они по нраву охотникам за пиратами на службе у торговых компаний.

— Это и было вашей профессией?

— Вряд ли это можно назвать профессией. Я был шестнадцатилетним парнем с горячей головой и желанием драться. Прослужил год и четыре месяца на корабле береговой охраны, пока меня не продырявила рапира чернофлажника. На этом и закончились мои морские приключения.

— А, — тихо произнес Мэтью, — понимаю.

— Что? Так вы сочли меня бывшим пиратом?

— Просто меня это заинтересовало.

Теперь, когда эта тема была поднята, Мэтью не мог не прояснить еще один вопрос.

— Могу я спросить… кто научил вас скручивать табачные листья на испанский манер?