Зов пахарей

— Видит бог, настал наш день, — сказал Кото Акоп, — надо воспользоваться этим редким случаем и осуществить нашу освободительную программу. — Кото несколько раз повторил: „Османское войско на линии Булануха очень ослаблено. На передней линии в основном курды стоят, а эти, сами знаете, при малейшей опасности пустятся наутек. Если мы прорвем переднюю линию, мы соединимся с русским войском. Потом мы можем вместе с ним вернуться и полностью завладеть Мушем, а Сасун к тому времени уже будет в наших руках. Народ армянский, считайте, спасен“.

Однако против этого предложения нашлись возражения — большинство было за то, чтобы собрать все силы, находящиеся в городе и в долине, и перебросить их в Сасун. Предложение Кото было отвергнуто. Когда Кото увидел, что остался в одиночестве, он воскликнул: „Горе нам, Тарон ушел из рук!“

В самом деле, вскоре благоприятная для нас обстановка изменилась. Царское войско перестало двигаться вперед, и беглые турки и курды, побросав передовую, заполнили город Муш и растеклись по всей долине. Снова появился в Муше Гасимбек со своими братьями, их отозвали из села Лиз, с передовой. Были отозваны также Аджи Феро с сыновьями и их солдатами-четниками. „Наше с вами присутствие в Муше крайне важно“, — тайно телеграфировал мутасариф этим старейшинам. Объединившись с хаснанскими и чипранскими аширетами, эти курдские старейшины разгромили армянские села в окрестностях Булануха, и, награбив добра в большом количестве, вошли в Муш. Я увидел из окна своего магазина, как Хасан-ага, старший сын Аджи Феро, со своими четниками прошел на главную площадь города.

Со стороны Диарбекира и Багеша двинулась на Муш трех-четырехтысячная черная лавина — вид этой массы привел в ужас мирное, беззащитное армянское население. Надо сказать, что в эти дни и несколько раньше тысячи армянских семей из Манаскерта, Булануха, Хнуса, Вардова и Багеша, спасаясь, бежали в Муш. Сюда же устремились сасунские женщины с детьми в надежде, что где-где, а уж в Муше армянство свободно от всякой напасти.

Я был избран уполномоченным по размещению и снабжению армян-беженцев, нашедших приют в квартале Дзоратах. Мы освободили множество домов и предоставили их беженцам. Только несколько богачей высшего сословия не приняли под свой кров ни одной семьи. У нас самих было два дома. Один, расположенный в саду, мы предоставили нескольким сасунским семьям, обеспечив их едой, — внутреннее чувство говорило мне, что все богатства и сбережения гроша ломаного сейчас не стоят, ведь под вопросом наше национальное существование. Да, некоторые богачи не раскрыли даже дверь перед нами. С верхнего этажа они швырнули нам несколько сухих корок, заявив, что это все, что у них есть. Но мы бросили этот хлеб им в лицо и удалились. Это были те мушцы, которые в дни великого бедствия попытались пустить в ход свое золото, но, увидев, что и это не спасет их жизни, первыми подожгли свои дома и почти все погибли.

Двадцать седьмого июня архимандрит Хесу был официально вызван к Сервет-бею. Хесу пошел в управу с несколькими нашими видными национальными деятелями. Народ столпился перед церковью и ждал священника — с какой вестью он вернется от Сервет-бея. И вернулись архимандрит Хесу и отцы города и сказали народу: приближенный Талиата Ходжа-ага дал три часа сроку, чтобы все армянское мужское население города собралось — их-де отведут в более надежное место, в Муше сейчас неспокойно.

— Протестовать бесполезно, — сказал Хесу, обращаясь к землякам. — В конце концов, каждый волен поступать как знает. Кто хочет, пусть остается, а остальные пусть идут со мной.

И многие мушцы пошли с архимандритом Хесу. Под видом того, что их ведут в Багеш, беззащитную толпу подвели к ближайшему оврагу и всех до одного перебили. Старого архимандрита завернули в сутану, сунули в мешок, облили керосином и подожгли. Кото Акоп, вопреки призыву Хесу покориться року, решил остаться в городе и организовать вооруженное сопротивление. „Жить или умереть с народом“, — сказал он. Почти неделю отряд смельчаков под руководством Кото Акопа оказывал отчаянное сопротивление врагу. Город превратился в руины, большая часть защитников погибла. Среди погибших был также учитель господин Сенекерим. Из тех, кто сражался в эти дни в Муше, остались в живых только Шахка Аро, учитель Мелкон и последний управляющий Муша Акоп Тер-Казарян. И меня судьба пощадила — наверное, для того, чтобы я мог закончить свою летопись.

Ночью мы перешли мушскую речку и очутились возле кладбища в квартале Коху на Сачки-Дуране. Яркие вспышки пожара освещали могильные камни.

— Вставай, Геворг Чауш, твой любимый Муш горит, — сказал Шахка Аро, упав на могилу предводителя гайдуков.

Мы с Шахка Аро и учителем Мелконом прошли село Арах и поднялись к Аваторику, расположенному на высоком холме в горах.