Зов пахарей

Известный старейшина Хута Гасимбек с братом своим Нхобеком и со всем множеством своих аширетов напали на нас, однако получили по заслугам и были вынуждены убраться. Через некоторое время они повторили нападение, и Гасимбек во время столкновения был убит. Если не ошибаюсь, его поразила пуля полковника Самарцяна.

В первые дни войны 1914-го мы были одержимы мечтой стать хозяевами нашего желанного Айастана. Зимой и весной 1916-го, казалось, мы были близки к цели — наше войско вошло в Сасун. Геноцид был чудовищный, около двух миллионов армянских крестьян и ремесленников было истреблено, и все-таки мы чувствовали, что как-то утвердились на своей родине, нам казалось возможным поднять из-под руин новую Армению.

Армяне-землепашцы из Моткана шли в Багеш и в села Хлата. Ванские жители устремились к Вану, манаскертцы двинулись в Манаскерт. Оставшиеся в живых жители Хнуса и Мушской долины спешили к своим разрушенным домам. И хотя еще разрозненно, по одному, — от Басена и до Карина, от Карина до Чмшкацага — повсюду из родных ердыков стал снова подниматься к небу дым.

И я после битвы возле церкви св. Ахперика вернулся горами домой. За Сасуном, в ущелье, начинающемся сразу за Куртык-горой, я увидел свой родной город. По-прежнему катилась через Дзоратах мушская речка. Я подошел к развалинам своего дома, захотел прикоснуться к ним и снова зажечь огонь в своем очаге… и не понял, что со мною после случилось…»

Я дошел до этих последних строчек, когда прибежал мой конюх Барсег и сообщил, что Андраник в Муше.

Я сунул рукопись своего дядюшки Бдэ в хурджин Аладина Мисака, и мы пошли навстречу полководцу.

4. Один армянин — один золотой

Стоял июль месяц.

Смбатасар был погружен в густые сумерки. Мы разбили на горе палатку и, сидя в ней, беседовали с Андраником.

Аладин Мисак и Аджи Гево стояли, вытянувшись, у нас за спиной.

Печален был полководец.

После взятия Багеша армянские добровольческие полки были распущены и частично влились в русскую армию.

Пришел приказ создать в долинах Алашкерта, Диадина и Баязета пограничное казачество. Старые гайдуки и добровольцы, занимавшие Багеш и Муш, стеклись в Мушскую долину в ожидании военного и государственного переворота.

Неподалеку от нашей палатки стоял Фетара Исро, наш старый гайдук.

Исро снял одежду фидаи и оделся как в далекие мирные времена. Перекинув через плечо хурджин, он обходил города и села и собирал сирот.

Один армянин — один золотой.

Курды, воодушевленные столь прибыльным делом, обшаривали села Хут-Брнашена в поисках армянских сирот. Они доходили до самого Моткана, Хизана, Аливаяа и даже Бшерика — уж очень всем не терпелось заработать золото. Исро уже около ста таких детей переправил в сиротские дома Муша, Хнуса и Басена. Он отдавал за ребенка золотой и, посадив его на телегу, отправлял в приют. Первый спасенный Исро сирота был сын гайдука-добровольца, погибшего в битве за Багеш.

С необычайной энергией взялись за это же дело сасунец Мосе Имо и Орел Пето. Мосе Имо дошел до Хианка и отыскал там сотни обездоленных армянских сирот. Он собрал всех и привел в Муш. А Орел Пето, снарядив караван из двухсот сасунских сирот, отправил детей в Александрополь.

Курды из рода Шеко укрыли в своих домах и спасли от резни сотни армян. Когда добровольческие отряды пришли в Муш, курды из рода Шеко привели спасенных ими армян в город и сдали Андранику, получив от полководца богатые подарки.

Но обычно сирот приводили к Фетара Исро. На этот раз Исро стоял с пустыми карманами и с пустым хурджином и ожесточенно торговался с курдом-горцем. Курд зажал между ног мальчонку двух-трех лет.

— Ну прошу тебя, кончились наши деньги, отдай этого за полцены, — просил Исро.

Но курд не соглашался.

— Не отдам, — упрямо твердил он и перечислял всех знакомых курдов: каждый из них заработал на ребенке по золотому. Чем он хуже других?

И снова Фетара Исро просил-уговаривал курда, и снова курд качал головой и отвечал ему отказом. Наконец у Исро лопнуло терпение. В сердцах откинул он полог нашей палатки и прошел к нам.

— Ну как ты, Исро, что делаешь, каким делом занят?! — спросил полководец.

— Сирот собираю, паша, нам сейчас саженцы для нашего Айастана нужны.

— Где же ты будешь их держать?

— В Хнусе, в приюте барышни Рипсиме.

— Ну ладно. А сердит на что?

— Да курд один разозлил вот. Привел сироту, а у меня деньги все вышли уже, как ни просил черта — не отдает. А нам ведь каждый росточек дорог.

— Зови сюда этого курда.

Исро высунул голову из палатки.

— Паша зовет тебя, эй! — позвал он курда.

Курд, взяв ребенка за руку, вошел в палатку. Для курда внешний вид воина имеет большое значение. И поскольку я был представительнее Андраника, горские курды частенько принимали меня за прославленного полководца. Вот и этот — вошел и, сдернув с головы колоз, склонил передо мной голову, а я рукой ему на полководца показываю.

— Вон он, — говорю, — паша.

Курд, удивленный, повернулся к Шапинанду и, чтобы сгладить неловкость, дважды поклонился полководцу, прижимая колоз к груди.

Андраник по-курдски спросил его:

— Где ты нашел этого ребенка?