Зов пахарей

Еще утренняя звезда не взошла, а Борода Каро был уже в Хгере, где стояли летние дома ишхандзорцев. Лошадь вся в мыле была. Борода ослабил подпругу, потрепал коня по холке и сделал несколько кругов, чтобы остыл конь.

Потом подошел к дому Марты. И видит — веник стоит, как условлено, и дверь приоткрыта.

Марта лежала в постели матери, одна рука под подушкой, другая с кровати свесилась. Ветерок Сасунских гор и блики луны играли на ее волосах, заплетенных в косы.

Мать услышала шаги, подняла голову:

— Кто это?

— Борода Каро я, матушка, — кланяясь с порога, сказал Каро.

— Что делаешь здесь ночной порой?

— За Мартой пришел.

— Рассвета не мог дождаться?

— Не мог, матушка, одним духом примчался. Лошадь еще горячая, на дворе стоит.

— Моя дочка за сына старосты идет. Напрасно явился, гелиец.

— Пусть все старосты со всеми своими сыновьями соберутся — никто не сможет отнять у меня Марты. Всего-то я и хочу на этом свете — одну девушку.

— А чем жену свою думаешь прокормить?

— Горячим своим дыханием.

— Горячим дыханием сыт не будешь. У старосты — богатство, а у тебя в кармане пусто.

— Я сейчас побогаче всех старост, матушка, потому как султана с его тахты спихнули. Я и Марта наполним Сасун нашей любовью и деток народим всем на радость…

— Ну и день же ты выбрал, чокнутый гелиец! Сегодня у нас в гостях сын моей сестры Адам, вон он лежит в углу, и кинжал под подушкой. Ежели встанет, спасения тебе не будет, так и знай.

Тут Адам кашлянул.

— Это он кашляет, слышишь, уходи скорее. У нас для фидаи девушек нет. Скоро в доме старосты семь свирелей на свадьбе моей Марты будут играть, а я плясать буду.

— Если плясать надумала, пляши сейчас, матушка, я Марту твою увез! — сказал Каро и сгреб в охапку девушку, выхватил из постели, только их и видели. — У меня на свадьбу времени нет и денег, чтоб семь свирелей играло! — крикнул он уже со двора, уносясь на коне прочь.

— Адам, парень, Марту увезли, вставай! Эге-гей, люди, эй, талворикцы, вы что спите, спасайте мою Марту, честь девушки идите спасать! — вскричала ишхандзорская мамаша, выскакивая из постели.

И крик поднялся над летними домами Хгера: дескать, фидаи Каро умыкнул ночью невесту старостиного сына.

— Куда поехал, в какую сторону? — размахивая кинжалом, Тер-Кадж Адам бросился к дверям.

— В ту сторону, к Мркемозану, через Кепин…

— Пеший был или же на коне?

— На коне! Девушку в рубашке прямо на седло кинул и умчал!

И встали ишхандзорцы против гелийцев, пошли на них войной.

Упрямые и отчаянные были ишхандзорцы, не дай бог против их воли пойти. Это о них говорили: «Ежели буря на дворе, значит, ишхандзорец собрался в дорогу».

И началась из-за Марты война в Сасунских горах, покатились с вершин камни-валуны, загремели горы и ущелья.

Испугалась Марта, вздумала убежать домой, но Каро начеку был. Он Марту, чтоб не убежала, привязал себе на спину и один-одинешенек, спрятавшись в скалах, отбивался от ишхандзорцев.

Отец Марты вынужден был обратиться в Константинополь к самому патриарху армянскому. Ему сказали:

«Поймай Бороду и отними свою дочь». Но кто может поймать Бороду? Он то за Чесночной Скалой появляется, то на склонах Андока, то в горах Чанчика, то на Бримо. С ружьем в руках, с Мартой, привязанной за спиной. Вот вам и Борода.

Правительство встало на защиту старосты и чуть не пол-Гели в тюрьму побросало. А толку-то?

Под конец дело поручили мушской церкви.

— Спасите мою дочь, — мать Марты повалилась в ноги архимандриту Хесу.

— Откуда он умыкнул девушку? — спросил святой отец.

— Из постели, со мною в одной постели спала.

— А что же, в доме вашем ни одного мужчины не нашлось?

— Тер-Кадж Адам спал в углу. Пока он встал, пока выхватил нож, фидаи с моей дочкой в горы умчался.

— Я дочь твою вызвал на исповедь. Если скажет:

«Да, я по своей воле убежала с ним», — я бессилен что-либо сделать; если же скажет: «Борода увел меня силою», — я верну под родительский кров девушку. — И отец Хесу отправил ишхандзорскую мамашу домой.

В Талворике село есть, называется Мазра. Боясь, что Марта скажет на исповеди, что ее увели силою, Борода отвел ее к одним знакомым в Мазре. Постучался он к ним и говорит:

— Вот моя невеста, пусть она у вас побудет денька два, а вашу дочку отпустите на один день со мной.

Оставил Каро Марту в этом доме, у знакомых своих, взял хозяйскую дочь за руку и вышел из дому.

Потом вернулся, приоткрыл дверь и говорит:

— Смотрите лучше за Мартой, а не то я вашу дочь уведу вместо нее.

И закрыл за собой дверь.

По дороге он дочку своих знакомых стал учить, чтобы, когда святой отец заговорит с нею, та отвечала бы, будто она Марта и что по своей воле вышла замуж за Каро, что и родители уже согласны, не слушайте, мол, отца с матерью моих, это они так, для виду говорят.

— Все поняла? Вот и хорошо. Пошли, значит, в Муш, — сказал Каро.

— Да ведь поздно, давай где-нибудь заночуем, а утром пойдем, — сказала девушка.

— Нет, ночью же и пойдем.

— Да зачем ночью-то идти, ведь свобода, хуриат.

— Хуриат хуриатом, а я оружия не сложил, и значит — беглый я, вне закона.

И пришли они ночью в Муш, да прямо к архимандриту Хесу.