Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури

– Допустим. Но с чего бы мне поверить, будто ты окажешься сговорчивее, чем те, о ком рассказал?

– Понятия не имею, – он вдруг усмехнулся. – Самому любопытно, отчего ты меня не убьешь. Я бы на твоем месте не стал оставлять в живых такого опасного противника.

– А собственно, что такой как ты делает бок о бок с Ноголомом и Догром Каменные яйца?

– Разве не очевидно? – пожал плечами Хоттон, опустив руки. – Обогащаюсь. К тому же голос разума в ватаге кровожадных дуболомов потребен куда больше, чем в благородной семинарии Ормадара.

Поразмыслив четверть минуты, я вздохнул и произнес:

– Пожалуй, дам тебе шанс, Хоттон Мурэ. Завтра за пару часов до полудня встретимся на нейтральной территории. К примеру, в гостевом зале постоялого двора Тихое место. Там я расскажу о новых правилах, по которым теперь будет жить Затмение. Подготовь к разговору заодно список тех, кто около года назад сумел раздобыть уйму магического скарба неподалеку от Финикового леса.

– Для чего?

– А вот и первое правило. Когда я говорю, ты не спрашиваешь, а запоминаешь, чтобы выполнить все в точности.

– Как угодно, – без тени иронии или недовольства произнес собеседник, почтительно кивнув.

– Если же явишься ни один или решишь не показываться вовсе, я вернусь, сломаю ноги Ноголому, оторву Догру его яйца, а тебе засуну фламберг так глубоко в задницу, что гораздо проще окажется вытащить его через рот. Я достаточно ясно выразился?

– Предельно.

– В таком случае пока выпустите из катакомб всех, кто не состоит в Затмении, будь то пленники или гости. И ты спрашивал, кто я такой? Так вот, меня называют Пятиликим.

Помимо Ялы, в подземелье находилось еще шестеро девушек, все в состоянии сильного опьянения или под действием наркотиков. Накинув капюшон с маской, дождался, пока им помогут выбраться на поверхность, удостоверился в том, что Яла может идти самостоятельно и лишь после этого двинулся прочь, собираясь заглянуть в одежную лавку да сменить опостылевшую мантию на нормальную одежду. Пораженный визитом окровавленного с ног до головы нильдхейма, торговец собирался отдать все даром, но я честно заплатил за товар, разве что чуть меньше названной суммы, помня традиции этих мест торговаться за каждый медяк. Простая светлая рубашка и штаны показались самой удобной одеждой на свете, после узких шос и давящей на плечи мантии. Последнюю я решил оставить на память, приобретая также рюкзак, а затем двинулся к Тихому месту.

Взволнованная Миалана встретила меня в гостевом зале, принявшись осыпать вопросами о вернувшийся Яле, однако отвечать на них я отказался, сообщив, что иду к Чингилю, да попросил принести пару листов бумаги, перо и тушь.

Владелец постоялого двора выглядел примерно так, как я и ожидал – осунувшимся, исхудавшим, и совершенно опаршивившим. Заметив мое появление, Чингиль вытаращил глаза, но не успел вымолвить и слова, когда я смел со стола ворох объедков и пустых кружек, да со стуком положил перед ним чистый лист.

– Пиши.

– Чего? – изумленно произнес он, пахнув таким ядреным перегаром, что едва не заслезились глаза.

Миалана тем временем поставила рядом тушь и перо, глядя на меня с не меньшим удивлением.

– Как это чего? То, что ты передашь Тихое место во владение Рейтану Лазару, по прозвищу Пятиликий, со всеми его работниками и управителем в лице Миаланы, а в качестве оплаты, получаешь… – я высыпал на стол содержимое мошны, найденной в комнате епископа Затмения. – Два десятка золотых и полсотни серебряных монет. Рейтан Лазар, в свою очередь, обязуется заботиться о тебе, пропойце, до тех самых пор, пока оплачиваешь наши услуги или пока здесь не сдохнешь.

Я взглянул на девушку:

– По-моему, отличная сделка. Не находишь? Все лучше, чем вышвырнуть его прямо сейчас. Так будет хоть какой-то документ.

– Я не понимаю. Как ты здесь оказался? – промямлил мой бывший наниматель, взяв перо слегка подрагивающей рукой.

– Восстал из мертвых. И теперь у меня много дел.

– Но почему именно мой постоялый двор? Я не хочу продавать его.

Дал ему хороший подзатыльник, так что Чингиль едва не стукнулся лбом о стол.

– Не заставляй тебя калечить, ублюдок. Мы с Миаланой все уже решили. Будем партнерами и, наконец, вычистим этот номер, а то запах от него стоит на пару кварталов, распугивая посетителей. Пиши.

С минуту Чингиль нависал в молчании над бумагой, затем несмело обмакнул перо в туши и принялся выводить текст расписки.

– Миалана, – проговорил он на середине. – Зачем ты так со мной? Я ведь и так отдал тебе все. Пользуйся. Владей.

Девушка опасливо взглянула на меня и хотела ответить, однако я вскинул руку, призывая к молчанию.

– Не отвлекайся. Обслуживать тебя даром нам уже не по карману.

– Так, ведь я выложил все свои сбережения, пытаясь сохранить Тихое место, – едва слышно проговорил Чингиль, продолжая писать. – Все до последней монеты.

– Теперь ставь подпись и закончим на этом.

Он долго держал перо в туши, глядя на лист бумаги, словно на собственный приговор. Затем зажмурился, скрипнул зубами и глубоко вздохнул.

– Нет. Это вся моя жизнь. Лучше прикончите меня прямо сейчас, чем вот так.